Хихаханьки

Сценарий политического триллера по мотивам первого выхода Президента Украины на улицу в стиле «инкогнито». Автор ставит перед читателями сложные морально-этические вопросы, которые, впрочем, с некоторого времени уже никого не волнуют. 

Безрассудный выход Виктора Януковича к людям вопреки логике закончился хорошо – бренное тело главы государства всего-навсего зажали в угол и похвалили за скромность.

Но что бы случилось, если бы Виктор Федорович сумел пройти по городским улицам еще несколько шагов?..

***

Киев, улица Банковая. Администрация Президента Украины. Тайный зал для совещаний: окон нет, дверь с сейфовым замком, стены обшиты свинцовыми листами, в ванной комнате на всю громкость включен душ для затруднения прослушки. За столом сидят Президент Виктор Януковеч, глава АП Лева Серегин, пресс-секретарь Президента Дарка Черпак, секретарь СНБО Раиса Добрынина, женщина без определенных занятий Анна Херман, а также глава СБУ Холерий Ворошковский и министр МВД Анатолий Могилевский. По всему столу разбросаны засаленные игральные карты и пачки денежных купюр крупного достоинства.

В спертом воздухе (вентиляция в помещении отсутствует из соображений сохранения тайны) висит перегар от Могилевского, документировавшего накануне ночной клуб «Мокра Киця», перемешанный с удушливым ароматом духов Ворошковского. Серегин бледен до синевы, Могилевский багров от гнева, Ворошковский красив, Януковеч непривычно задумчив. Черпак небрежно поглаживает новые платиновые часы с бриллиантами, Херман душит жаба.

– И что, как говорят, это в натуре поднимет мне рейтинг? – подает голос Януковеч, рассеянно рассматривая трефового туза.

– Минимум на тридцать процентов, – решительно кивает Дарка. – А у Шустера вообще на девяносто.

– А у Киселева? – Януковеч подмигивает Ворошковскому. Ворошковский улыбается.

Могилевский внезапно бьет кулаком по столу.

– Да что за итить твою мать! – кричит Могилевский. – Как я могу гарантировать охрану Президента, если он будет ходить по улицам и разговаривать со всякими, мля, лохами! А вдруг его кто-нибудь узнает, биомать?!

– А ви шчо, уважаєте, шчо упізнання нашого шановного Віктора Федоровича – то є для нього небезпечно?! – недобро улыбаясь, нараспев произносит Херман. – Ви хочете сказати, шчо наш шчасливий нарід не любить свого Залізного Господаря, isn’t it? Гарна гратуляція, нічого сказати!

– Та не, вы что, ептыть! – Могилевский мгновенно покрывается испариной. – Народ любит нашего дорогого… как вы там сказали?

– Та то вже є імпреза несуттєва, – презрительно говорит Херман.

– В принципе, некоторый элемент риска есть, – пожимает плечами Ворошковский. – Но не забывайте, что Виктор Федорович будет переодет и надежно загримирован. Кроме того, в ближнем круге охраны будут скрытно работать мои лучшие агенты…

– Я могу выставить четыреста человек! – запальчиво кричит Могилевский. – И еще лохвицкий «Беркут» в штатском!.. Сам пойду! Костьми ляжу, мля, но ни одна муха…

– Как вам будет угодно, – прерывает его Добрынина. – Но если вы сорвете процесс общения Виктора Федоровича с народом, никто вас по головке не погладит.

– Да моя головка тебе в рот не влезет! – грубо говорит Могилевский. Януковеч разражается поощрительным хохотом.

– Вообще, вся эта затея мне тоже как-то не очень, – подает голос Лева Серегин. – Рейтинг, конечно, надо поднимать, но чтоб таким опасным способом…

– А ви шчо, хочете сказати, шчо наш Залізний Господар – то є боягуз? Шчо він, як у вас там кажуть, тєрпіла позорная? – презрительно говорит Херман.

– А ну-ка, за базаром следим, как говорят! – раздраженно рычит Януковеч. – Короче, пойду я, уболтали. Только смотри мне, Могилевский, чтоб не меньше четырехсот ментов было! Если с моей головы упадет хоть волос…

– Есть! – кричит Могилевский. – Разрешите выполнять?!

– Разрешаю.

Могилевский поспешно покидает помещение. Ворошковский как бы невзначай подносит к губам застежку браслета часов и что-то в нее бормочет, пристально глядя на закрывшуюся за министром дверь.

– И больше пятнадцати минут я шляться по вашему вонючему Крещатику не собираюсь! – решительно говорит Януковеч. – У меня колено больное и ночная рыбалка, а электроудочки еще не заряжены… Пошли, Дарка, соберешь меня в дорогу, как говорят.

Януковеч и Дарка уходят.

Херман, Добрынина и Ворошковский многозначительно переглядываются.

– А вы чего сидите? – говорит Серегин, поднимаясь из-за стола и с наслаждением потягиваясь. – Пойдемте откушаем, чем бог послал. Лобстеры стынут.

– Одну хвилинку, Льовочко, – говорит Херман.

В кабинет неожиданно врываются два дюжих гоблина в штатском и умело заламывают Серегину руки за спину.

– Эй, вы что, охренели?! – кричит Серегин.

Один из гоблинов молча бьет его кулаком по загривку. Серегин теряет сознание.

– З Богом, – говорит Херман и крестится по-московски.

***

Могилевский стремительно метется по пустому коридору к заднему выходу из здания Администрации Президента и страшно кричит в мобильный телефон:

– Нет, ты понял?! Лидер – и пеша, по Крещатику, бля, мимо Макдональдса, нах! Да его ж там ногами затопчут, как только узнают!.. Да! Так я о чем, бля, нах! Да его, сцука, одни студенты порвут, как Шарик соску, Могилянка, биомать! Он же как цветок тепличный, беззащитный как ребенок без охраны!.. Так и я ж об этом, бля, нах!.. Кто? Да эти проститутки придумали, кто ж еще! Бандеровка эта и бикса ота мелкая, как ее, Червяк, мля, Дурка!.. Та Райка – что Райка? Она ж дура безвредная, прикинь, при всех мне предлагала головку погладить! Ага, ха-ха-ха! А я ей говорю: «Да моя головка тебе в рот не влезет!». Ага, в рот, ха-ха, так и сказал!.. А она что? Да ничего, только губами так причмокнула… Ага!.. Короче, подымай наших орлов по тревоге, и мне бронежилет самый крутой, пусть видит Лидер, кто о нем заботится на самом деле, а кому только его рейтинг нужен!.. А этот, мля, пупсик Ворошковский, если б ты видел!..

Увлекшись разговором, Могилевский на полном ходу врезается в мощную грудь заместителя Генпрокурора Рената Кузьмича и роняет мобилку на пол.

– Привет, Толян, – скрипучим голосом говорит Ренат и берет Могилевского рукой за локоть. – Слышь, разговор есть.

– Некогда, – отмахивается Могилевский, безуспешно пытаясь вырваться из мертвой хватки. – Ты бы знал, какая тут каша заваривается!

– Я знаю, – говорит Кузьмич и страшно бьет министра кулаком под дых. Могилевский, булькнув, повисает у него на руке.

Быстро оглянувшись по сторонам, замгенпрокурора вталкивает скрюченного министра в неприметную подсобку и входит следом, вытаскивая из-за пояса большой пистолет с глушителем. Из-за закрытой двери подсобки раздается три глухих хлопка, затем, чуть погодя, еще один.

Выйдя в коридор, Кузьмич запирает дверь кабинета на ключ. На полу жужжит вибриком мобильный телефон Могилевского. Кузьмич с хрустом наступает на него каблуком.

***

Неприметный «Москвич-412», противно скрипя колодками, паркуется неподалеку от Соломенского рынка Киева. Из салона с треском и матюками выбирается неведомо как поместившийся там крупный мужчина в спортивном костюме а-ля «гопник на привале» и большой панаме со свисающими полями, из-под которых виднеются развесистые черные усы и противная сектантская бородка.

Это, разумеется, Януковеч инкогнито.

– Ой, колено мое, колено! – мучительно рычит он и, развернувшись, наподдает отъезжающему «Москвичу» по заднему бамперу. Бампер отваливается. Януковеч показывает вслед удаляющемуся автомобилю огромный кулак: – Ну, как говорят, я тебя запомнил... Эй, охрана!

Охраны нет.

– У, алкаш чертов, – говорит проходящая мимо тетка в мешковатых шортах. – Глаза позаливают с утра…

– А ты за кого голосовала, мать? – пристает к ней Януковеч.

– Да уж не за тебя! – говорит тетка, прибавляя шагу.

– Сука оранжевая, – сплевывает ей вслед Януковеч и немедленно цепляется к деду, торгующему с земли редиской: – Слышь, батя, а где я?.. Как пройти на Крещатик?

– Долго рассказывать, сынок, – философски говорит дед. – Ты лучше редисочки у меня купи, помоги дожить до пенсии.

– Что, все бабло промотал? – понимающе подмигивает Януковеч. – Широко живешь, папаша!

– Та шоб ты сам так жил, – огрызается папаша.

– Ладно, дед, не гони волну, – примирительно говорит Президент. – Януковеч обо всех позаботится.

– Та шоб он всрался, твой Януковеч! – заводится старик.

Януковеч замахивается кулаком, потом, раздумав, просто пинает ногой дедову «кравчучку», и редиска рассыпается по всему тротуару. Старик, причитая, бросается ее собирать. Януковеч отвешивает ему с носка под зад, и наглый дед растягивается на асфальте.

– Козел, – презрительно говорит глава государства и вразвалочку отправляется к ближайшему ларьку за пивом.

Несмотря на забавное начало миссии, Януковеч полон беспокойства.

– Чертов Могилевский! Где четыреста ментов? Где лохвицкий «Беркут» в штатском?! – шипит Януковеч. – А вдруг мало ли чего?..

Президент достает из кармана мобильный телефон с корпусом белого золота и, прикрывая его рукой от прохожих, по очереди набирает номера Могилевского, Серегина, Ворошковского и Черпак. Ни один абонент не отвечает. Еле сдерживая себя от ярости, глава государства вызывает Анну Херман. В трубке вместо гудков звучит модная песня: «Моя прекрасная леди, богиня в утреннем свете».

– Ганна Херман у апарата, – наконец, сурово отвечает трубка.

– Ты мне давай не выеживайся, прекрасная леди! – злобно рычит в мобилку Януковеч. – Где охрана?!. Куда вы меня, как говорят, завезли?

– Не розумію, пане, з ким то є моя розмова, – холодно говорит Херман.

– Да ты чего, опухла совсем? – растерянно говорит Януковеч. – Я Януковеч!

– Ну й пішов ти нахуй, – отвечает Херман и отключается.

***

Москва. Кремль. Кабинет Президента Российской Федерации. Президент Дмитрий Мидведев и премьер-министр РФ Владимир Путен снимают сюжет для вечерних новостей.

– И имейте в виду, Владимир Владимирович, что для тушения лесных пожаров в Шатурском, Егорьевском, Орехово-Зуевском районах, а также в Щелковском, Пушкинском, Можайском, Ногинском, Сергиево-Посадском, Павлово-Посадском, Раменском и Луховицком районах, – говорит Мидведев, незаметно поглядывая на электронный суфлер, установленный за спиной Путена вне досягаемости телекамер, – необходимо задействовать все имеющиеся средства и федеральные резервы.

– Будет сделано, Дмитрий Анатольевич, – с легким поклоном говорит Путен. – Я намерен принять личное участие в борьбе с огненной стихией!

– Рынду не забудьте, Владимир Владимирович, – вежливо говорит Мидведев.

– Камера, стоп! – кричит представитель Первого канала. – Ну что за хуйня, Дима?! Ты что, не можешь просто прочитать, что написано? Твое дело тут – ты меня извини… Дайте ему воды кто-нибудь!

– Да не хочу я воды! – Мидведев опускает глаза в стол, пытаясь скрыть мелькнувший в них злобный огонек. – Пишете херню какую-то…

– Ладно, давай по-новой, – добродушно улыбается Путен. – Соберись, Айфоня.

Где-то позади с шумом распахивается дверь, и в кабинет врывается невзрачный мужчина в штатском.

– Владимир Владимирович, срочное донесение от «Танцующего с хохлами»! Код «красный»!

– Все вон, – говорит Путен.

Телевизионщики, толкаясь и матерясь, стремительно выбегают из кабинета.

– А мне можно остаться? – нерешительно спрашивает Мидведев.

– Тебе? – Путен задумчиво смотрит на приятеля, затем пожимает плечами. – Ну, сиди уж, коль пришел.

Премьер-министр РФ распечатывает конверт и углубляется в чтение донесения.

– Ни фига себе, – наконец говорит он. – Ну ни фига себе!!

– Что случилось? – с любопытством спрашивает Мидведев.

– Не твое дело! – Путен нажимает кнопку селектора: – Бортникова ко мне, немедленно!

– А по айфону быстрее было бы, – обиженно говорит Мидведев.

***

Рассекая рыночную толпу подобно ледоколу, Януковеч растерянно бредет к пивному ларьку. Он уже перебрал все номера телефонной книги, кроме абонента, обозначенного как «Ludmila, moya supruga», но ни по одному из них никто не ответил, а мальчик из колл-центра мобильного оператора, едва узнав, с кем он говорит, повторил ему последнюю фразу Анны Херман, вследствие чего Виктор Федорович решил подмять этого оператора под себя, а мальчика найти и закатать в асфальт.

Перед ларьком топчется дружная компания, состоящая из двух школьников и одной школьницы приблизительно одиннадцатилетнего возраста.

– Пожалуйста, две пачки синего «Винстона» и три бутылки «Оболони», – писклявым голосом говорит один из школьников, протягивая в окошко ларька две замусоленные двадцатки.

– Пиво открыть? – интересуется продавщица.

– Да, тетя, откройте, если можно, – вежливо отвечает школьница, поправляя засаленную прическу.

– Что за беспредел?! – грозно рыкает Януковеч, одним пинком отшвыривая детей куда-то за спину и засовывая голову в окошко ларька. – Ты чего, жаба, как говорят, детей спаиваешь?! Мы с Ринатом их к футболу приучаем, в копанках, как говорят, оздоравливаем, а ты…

– Спокойно, бугай, – невозмутимо отвечает продавщица, подаваясь назад и привычно нашаривая за спиной маленький ломик. – Может, водочки возьмешь? Хорошая, «Пшеничная», пять гривен бутылка.

– Да у тебя тут просто какой-то притон, как говорят! – возмущенно ревет Януковеч. – Ну, я тебя верну в правовое поле, ты у меня еще попляшешь! Спалю нахер!.. Ты под кем вообще ходишь?!.

– Под Юрой Енакиевским, – говорит продавщица.

Януковеч сразу же убирает голову из ларечного окошка.

– А, под Юрой, – растерянно улыбаясь, говорит глава государства. – Ну да, ну да. Тогда конечно… Правильно делаешь, подруга, по жизни! Как торговля вообще?

– Да так себе, – пожимает плечами продавщица. – У людей денег нет.

– Почему это?! – удивляется Януковеч. – Как раз у людей денег до хрена, это только у лохов денег нет.

Сзади к Януковечу неслышно подкрадываются давешние школьники и умело вытягивают у него из карманов бумажник и мобилку. Перемигнувшись с продавщицей, дети линяют в неизвестном направлении.

– Да, банда проклятая всю страну разворовала, – глубоко вздыхает продавщица, пряча злорадную улыбку. – Донецкое отребье. А этот Януковеч – вообще гад проклятый. Будку разъел, падлюка, и все мало ему.

– Да ты на себя посмотри! – возмущается Януковеч. – Корова на льду! Я твою морду запомнил, учти! Сочтемся!.. Давай сюда пиво, быстро! «Козла» холодного. На мой счет запиши, Юра отдаст.

– Твой Юра только забирать умеет, – возражает продавщица и, переходя на шепот, добавляет: – А еще люди говорят, что Юра этот – казначей януковский. Бабло гребет и все сыну его старшему переводит, стоматологу. А Януковеч вроде как в сторонке, понимаешь?

– Тихо ты, дура! – испуганно шепчет Януковеч, озираясь по сторонам. – Сколько там за пиво с меня, сотни хватит?

Президент лезет в задний карман штанов и замирает с перекошенным лицом.

– Свинтили! – визгливо кричит он, хватаясь за голову. – Лопатник свинтили, волки позорные!.. Аааа! И мобилу! Кто?! Ты не видела?

Продавщица с демонстративным недоумением пожимает плечами.

– Так тебе и надо, урка донецкая, – с довольной улыбкой бормочет она, глядя на мечущегося по рыночной площади Януковеча.

***

В припаркованном неподалеку джипе приспускается тонированное стекло дверцы со стороны водителя, и в образовавшуюся щель высовывается автоматное дуло с накрученным глушителем.

– Сейчас я могу снять его одной очередью, – говорит человек с автоматом, аккуратно поводя стволом за Януковечем, издающим пронзительные горестные вопли.

– Нельзя, лейтенант, народу слишком много, – качает головой сидящий рядом с ним дородный мужчина лет за пятьдесят, одетый, несмотря на жару, в строгий костюм и рубашку с галстуком. – Зеваки набегут, опознают еще. Бомж какой-нибудь панаму сопрет, а к ней парик приклеен, соображаешь?.. Ты, Богданчик, вот что. Шилом его в толпе пырни, а потом под руку подхвати, скажешь, мол, что мужику плохо стало, ну, типа перегрелся… И к нам в машину. А вечерком мы его в кислоте растворим.

– Правильно, товарищ генерал! – радостно говорит лейтенант, доставая из-под сиденья длинное сапожное шило с петлей, продетой через рукоять. – В кислоте – это правильно! А то получится еще, как с этим Гонгадзе, помните?

– Заткнись, болван! – злобно шипит генерал. – Еще раз пасть откроешь – сам в кислоту ляжешь.

– Есть, – вздыхает лейтенант и, сунув шило в рукав рубашки, выходит из машины, направляясь к Януковечу.

***

Из припаркованной несколькими метрами левее черной «Волги» выходит невысокий поджарый человек в серой футболке, на груди которой приколота георгиевская ленточка, и пружинистым шагом устремляется вслед за лейтенантом.

***

– Так, все, пора линять отсюдова, – бормочет себе под нос Януковеч, волчьим взглядом ощупывая стоящие у рынка автомобили. – Проще всего тачку угнать… А потом? Ехать-то куда? И без эскорта как-то стремно, столько дураков на дорогах...

– Сынок, подай на хлебушек ветерану! – раздается вдруг откуда-то снизу дребезжащий старческий голос.

Януковеч опускает голову и видит перед собой древнего старика с протезом вместо правой ноги и многочисленными орденскими планками на засаленном пиджаке. Перед стариком стоит коробка из-под сникерсов, в которой валяются мятые бумажные купюры.

– Я бы подал, батя, но не могу, сам на бобах сижу, – разводит руками Януковеч. – А вообще, батя, как говорил мой хороший друг и учитель, прекращай ныть, бери лопату и иди кормить семью.

Сзади к нему незаметно приближается лейтенант Богданчик, поигрывая шилом.

– Устроил тут, понимаешь! – продолжает возмущаться Януковеч. – Ветеран нашелся! Настоящие ветераны на парадах ходят, а вот ты еще что за ветеран, надо, как говорят, разобраться! Понабирают ряженых, а потом лопатники пропадают!

Лейтенант подходит к Януковечу вплотную и отводит назад шило для удара. В этот момент Януковеч резко наклоняется и, схватив коробку с деньгами ветерана, бросается наутек.

– Вот гад, – шепчет ветеран, вытирая навернувшиеся на глаза слезы. – Попался б ты мне где-нибудь под Сталинградом...

Богданчик, грязно выругавшись, прячет шило в рукав и быстрым шагом направляется вслед за беглецом, однако уже через минуту теряет его в толпе.

***

Януковеч сидит в вонючей кабинке рыночного туалета и пересчитывает добычу. Получается сущая ерунда – 15 гривень 37 копеек, однако лицо Президента сияет от радости.

– Как в старые добрые времена, – бормочет он себе под нос, по въевшейся с юности привычке разрывая ветеранскую коробку на мелкие кусочки и спуская их в толчок. – Будто помолодел лет на тридцать, как говорят!.. Да, инкогнито – это, как говорят, не какой-нибудь пришей кобыле хвост!

Януковеч спускает воду и выходит на улицу, не забыв уплатить вахтерше гривню мелкими монетами за пользование туалетом. На его битом жизнью лице сияет восторженная улыбка, которая через несколько мгновений сменяется гримасой ужаса: Президент натыкается на витрину киоска «Союзпечати», в центре которой красуется первая полоса газеты «Сегодня: Экстренный выпуск».

Большую часть полосы занимают две фотографии – перекошенная физиономия Януковеча и рядом – какой-то чернявый типочек со смутно знакомым лицом, сжимающий в руке президентскую булаву.

«НОВЫМ ПРЕЗИДЕНТОМ УКРАИНЫ ИЗБРАН НИКОЛАЙ КОРОВИЦЕН», – гласит набранный огромными буквами заголовок. И ниже, чуть меньшим кеглем, – «ПОЗОРНЫЙ ЯНУКОВЕЧ БЕЖАЛ ЗА ГРАНИЦУ, ПЕРЕОДЕВШИСЬ ЖЕНЩИНОЙ».

Сзади к обалдевшему Януковечу пристраивается лейтенант Богданчик.

– Что там, интересное что-то пишут? – как бы невзначай спрашивает он, незаметно примеряя шило к печени главы государства.

В этот момент сзади к лейтенанту подходит человек в серой футболке с георгиевской ленточкой и ловко втыкает ему в спину финку.

– Да вот фигню какую-то пишут, – возмущенно говорит Януковеч, поворачиваясь к собеседнику. – У нас что, блин, первое апреля?! Я этого шутника, мля, каленым железом…

Мертвый лейтенант падает ему на руки.

Мужчина с георгиевской ленточкой неторопливо проходит мимо и теряется в толпе.

– Уби-и-или! – орет продавщица из киоска. – Уби-и-и-и-или!! Бандюки донецкие опять человека уби-и-или!!

Вокруг мгновенно поднимается гвалт. Януковеч, быстро сориентировавшись в ситуации, брезгливо отталкивает от себя труп и, схватив с прилавка газету «Сегодня: Экстренный выпуск», стремительно рвет когти.

***

Москва. Кремль. Кабинет Президента Российской Федерации. Президент Дмитрий Мидведев и премьер-министр РФ Владимир Путен, склонившись над картой Украины, обсуждают внешнеполитические проблемы.

– Так наш дорогой Виктор Федорович действительно блуждает по Киеву без охраны? – удивленно улыбается Мидведев. – Ну надо же! Может, пристукнем его по-братски – и дело с концом? У нас же там в одном только Крыму такая куча головорезов…

– Айфоня, скажи, че ты такой умный? – раздраженно говорит Путен. – Хохлы его и без нас пристукнут. Собственно, они только что уже пробовали, но мой человек успел раньше и этого хохляцкого киллера завалил. А это был матерый лось, можешь мне поверить. Даже не имею права тебе сказать, с кем ему доводилось работать.

– Круто! – улыбается Мидведев. – А на айфон он это все дело снять, конечно, не додумался…

– Не додумался, – рассеянно отвечает Путен. – Короче, надо нашего дорогого Виктора Федоровича в Москву вывозить, вот что.

– Зачем?! – удивляется Мидведев. – Он такой некультурный.

– А затем, что мы его обратно в президентское кресло на штыках вернем, понял? – улыбается Путен. – И все, дело в шляпе. Хохлы – параша, победа будет наша!

Премьер-министр нажимает кнопку селектора.

– Товарищ Бортников?.. Операции «Шлепер» – старт. Подводите к фигуранту «Танцующего с хохлами». Эксфильтрацию начинаем немедленно.

Информация о материале

Опубликовано: 11 июня 2011

Подмосковные судебные приставы арестовали имущество пятерых жителей поселка «Горки-10» на Рублево-Успенском шоссе. Нет, не за коррупцию, позволившую им поселиться в самом дорогом месте России. А за неуплату коммунальных платежей.

И это интереснейший феномен, свойственный только жителям нашей страны.

Например, при подъезде к любому столичному аэропорту вы можете видеть выстроившиеся вдоль обочины автомобили. Это ждут прилета самолета встречающие, которые не хотят платить за парковку около здания аэропорта. И ладно бы там стояли одни «Жигули»! Как бы не так! Там стоят «Мерседесы» и БМВ за сто тысяч долларов и с красивыми номерами. Они не хотят платить 150 рублей в час за парковку.

А утром эти машины выехали из своих дорогих домов на Рублево-Успенском шоссе и оставили мешок с мусором на автобусной остановке. Ну, чтобы дворники забрали его. Потому что платить за вывоз мусора они не хотят.

А вечером эти машины поедут, например, в модный ресторан на Тверском бульваре. Где остановятся посреди проезжей части и включат аварийную сигнализацию – как будто машина сломалась. Потому что им жалко заплатить сто рублей человеку из ресторана за то, чтобы он припарковал машину где-нибудь в правильном месте. Оставить в ресторане 15 тысяч рублей им не жалко – а стольника за парковку им жалко.

А когда я ремонтировал квартиру и покупал облицовочную плитку, я встретил на строительном рынке, в вагончике, следующего персонажа. Он приехал в очень дорогой машине и сказал продавцу, что строит бассейн. И хочет выложить его плиткой. И вот пачка денег задатка.

Вы понимаете? Человек, у которого есть деньги на то, чтобы построить бассейн, самолично приезжает покупать плитку на строительный рынок! За наличные деньги!

И это вот нищебродство мы имеем возможность наблюдать в нашей стране на каждом углу. Например, на углу Моховой и Тверской улиц, где перед гостиницей «Националь» в четыре ряда стоят Роллс-Ройсы, а за углом, в двухстах метрах, есть огромная подземная парковка под отелем «Ритц-Карлтон». За сто рублей в час. Да где угодно! Вот почему так? Почему человеку, который купил машину за сто тысяч долларов, жалко заплатить сто рублей за парковку?

Нет, не говорите мне, что он потому и накопил сто тысяч долларов, что экономил по сто рублей. Это не так.

Причина в другом. Все эти люди свои деньги не заработали. Они получили их случайным образом. Я не знаю, откуда и как – но случайно.

И случайные деньги не сделали этих людей богатыми. В душе они остались теми же нищебродами, каким и были. И совершенно неважно, какая у нищеброда машина и где он ужинает.

Важно лишь то, что он нищеброд.

Информация о материале

Опубликовано: 11 июня 2011