Статьи
Есть такой знаменитый фильм «Матрица». В нем рассказывается о людях, которые жили запрограммированной во всех действиях и помыслах жизнью, не подозревая, что эта их жизнь — симулякр. А вообще, слово «матрица», происходящее от древнегреческого «матер», означает материнский объект, который является первоосновой бытия и способен на всеобъемлющую опеку. А еще, отметим, у слова «матрица» есть дополнительные значения, наиболее часто употребляемое среди которых — «тесное переплетение структурных частей в единую целостную систему». Собрав воедино все значения, можно легко увидеть, что Украинский Парламент очень похож на матрицу, во всех значениях этого слова, а именно: он является первоосновой украинского бытия; всеобъемлюще заботится о народных избранниках, теснейшим образом переплетен между собой в неразрывной системе; воспринимается гражданским обществом как симулякр, который декларирует деятельность, но ничего не делает реально, и, в конце концов, влияет на всех, кто в нем находится, как матрица из знаменитого фильма.
Об этом хотелось бы сказать немного подробнее. Наверное, у многих из нас есть хорошие знакомые или коллеги (а то и родственники), которые стали депутатами от народа. До этого статуса они были такими, какими были. Но после короткого периода адаптации в коридорах парламента начали меняться, и это вполне объективно. Ведь им приходилось кардинально менять свое амплуа. Несмотря ни на что. Даже на то, о чем они говорили и во что верили до выборов в Парламент. Суть дела, однако, заключается не только в резкой смене жизненной позиции и «профессиональных» приоритетов. Суть в таких вопросах, которые мы задаем каждый день: почему даже самые прогрессивные и самых современных взглядов кандидаты в депутаты, как только окажутся «под куполом», забывают о всех обещаниях и обязательствах, которые они давали, положа руку на сердце? Почему они, несмотря на все самые искренние интенции реформировать нашу жизнь, не делают этого именно тогда, когда имеют на то и полномочия, и возможности? Почему, в конце концов, депутат Украинского Парламента — это особый социальный феномен, который катастрофически быстро изолируется от общества (о народе, номинировавшем его на власть, уже нет и речи)? Что же с ними происходит?
Возможно, ответ на этот вопрос, хотя бы частично, кроется в обычных наблюдениях за теми депутатами, которые пришли в парламент впервые, а также за теми, которые были «там», а теперь «здесь», между нами. Первые из них, входя в «матрицу» парламента, испытывают ее влияние наиболее очевидно, а последние — не могут избавиться от этого влияния до сих пор. Справедливости ради следует сказать, что наблюдения, о которых идет речь, касаются не всех абсолютно: всегда найдется «белая ворона», на которую «черные дыры» матрицы не действуют.
Итак, наблюдение первое. Если в начале активной деятельности в Парламенте депутаты-неофиты занялись организацией фракций и коалиции — «…чтобы иметь рычаги влияния на беспрецедентную реформу», «…наконец изменить страну к неконкретному «лучшему» и «…отстоять достоинство и призывы к справедливости с Майдана», — то уже через два-три месяца… главные акценты сместились на вопросы сугубо организационные: то есть функционирование фракций и коалиций (не официальной парламентской, а неформальных, так сказать, междоусобных) постепенно стало основным смыслом «работы». Безусловно, новый Парламент достиг определенных успехов в принятии важных для страны законов. Но только важных. А все ждут самых важных — тех, после которых мы проснемся утром в новой, в морально-этическом, экономическом и правосудном аспектах — справедливой стране, вежливой к людям. Так действует матрица Парламента уже 25 лет, и она убаюкивает своей неотвратимой структурой, изнутри которой доступ к внешним будничным и банальным вещам затягивается пленкой из прочного симулякрского материала.
Наблюдение второе. В разговорах с депутатами, когда они покидают матрицу и оказываются среди обычных людей, проявляется специфическая особенность. С каждым разом все больше и глубже депутаты, особенно новых генераций, погружаются в перипетии функционирования самой парламентской матрицы. И едва ли не самым увлекательным становится в этом функционировании — кто кому о чем и как сказал; кто с кем за, кто против кого; как мы «превзошли» их, и как «они» хотели одурачить «нас», но у них не получилось или наоборот: им это удалось.
Однако в таких разговорах с каждым разом все меньше слышно, чего и как мы добились для страны и людей, которые нам еще месяц назад верили. Матрица и здесь накладывает свои правила и порядки: все, что происходит в ней, внутри, — воспринимается как реальная жизнь, наполненная эмоциями и подлинностью, а то, что вне нее, во внешней среде — как опасное для комфортного пребывания. Мало, к сожалению, депутатов, которые этому соблазну парламентской матрицы еще сопротивляются. Они есть, и это уже хорошо. Вот только как надолго их хватит.
Наблюдение третье. Большинство депутатов — и давно посвященных, и неофитов — в беседах с народом могут сказать, что жизнь их «там», в парламентской матрице, изнурительна, малоэффективна и малопривлекательна. И мы им верим — но только до тех пор, пока они об этом не рассказывают. А вот когда начинают рассказывать, как им «там» тяжело и невыносимо живется, почему-то верить перестаем. Потому что на словах тяжело, а глаза искрятся, а дух их «рве до бою». И хочется понять, в какой бой их втягивает матрица Парламента, по каким идеалам и ценностям горят глаза, во имя чего терпят они, истощая себя эффективностью, на которую сами же жалуются? А она, эта матрица, знает свое безупречно: воюйте, соревнуйтесь, доказывайте свое, живите и переживайте… но только за то, чтобы жила и процветала я — ваша матрица. Жалуйтесь сколько угодно, критикуйте и рассказывайте народу, какая я, ваша матрица, плохая. Но для себя помните: непобедима я, и со мной вы — депутаты — тоже.
Историки утверждают, что так было всегда, и ничего нового мы в нашей молодой демократии не наблюдаем. Но мы ведь живем сейчас.
- Информация о материале
Почему российские гумконвои наполовину пустые? Что за трофейные танки снимают российские журналисты? Кто на самом деле воюет в ДНР и как к этому относятся мирные? Нам удалось записать интервью с гражданином Латвии, который 21 день выполнял функцию переводчика в разведгруппе ДНР.
Он уроженец Латгалии, восточной части Латвии, где проживает около полумиллиона русских, которые ранее неоднократно заявляли о «политической дискриминации со стороны латвийских властей». На фоне нынешних событий в Украине пророссийские настроения в Латгалии заметно усилились. В интернете даже гуляет флаг Латгальской народной республики. Пророссийская пропаганда работает и там, и наш собеседник, латыш, выехал в ДНР, будучи абсолютно уверенным, что едет защищать «донбасский» народ от озверевших «укров». Но уже очень скоро кардинально изменил свое мнение и постарался покинуть территорию самопровозглашенной республики. Ему это удалось, что он сам считает очень большой удачей. О том, что видел в ДНР, бывший переводчик ДНР согласился рассказать на условиях полной анонимности, под псевдонимом «Латгалец». Некоторые специфические обороты его речи сохранены в тексте.
Фото: Латгалец
Окрестности донецкого аэропорта
- Когда и почему вы решили ехать в ДНР?
- Из-за всей этой прогапады я был настроен пророссийски, несмотря на то, что большая часть мира за Украину. Я хотел поехать туда (на Донбасс — Ред.) и посмотреть, что там происходит. Из Латгалии довольно много людей на Донбасс едет. Есть много способов туда попасть. Я прорвался с липовым паспортом, не гражданским, виза не нужна по нему для России. Сначала поехал в Питер, потом автобусом на Ростов, там в Гуково высаживаешься, потом на бусике до Ростова. Это было, когда чистили донецкий аэропорт. Я попал на базу обучения. Сейчас назову это базой обучения террористов. Сама база находится от Ростова на восток.
- То есть, это территория России?
- Да, это территория России. То ли Волгодонск, то ли под ним. Там база с нормальным обмундированием, такого ни в Донецке, ни в Луганске не достать. База с подходом к Торезу и к Мариуполю. Я был на ней одну неделю, прошел физическую и моральную подготовку - на реакции, на психическую устойчивость. На базе в тот момент тренировалось около 500 человек.
Меня спросили, есть ли у меня опыт. Я ответил, что есть. Я вообще с милитарной стороны (подробнее об этом «Латгалец» говорить не захотел — Авт.) Тогда пришел один чувак, не инструктор, со «Спарты» (группировка боевиков ДНР, возглавляемая Мотороллой — Ред.), с нашивкой. Отвел в другой кабинет и спросил: «А че, ты такой крутой? Языки знаешь?» Я знаю 4 языка: польский, русский, английский, ну и свой. Меня забрали из казарм, отобрали паспорт, издали ДНР-овский, цивильную одежду отобрали, камеру тоже. И я поехал с ними. Меня поставили переводчиком, я носил две ленточки: георгиевскую и латвийскую - никто не возражал. После того, как я туда вступил, у меня мнение о происходящем изменилось на 180 градусов.
- Как проезжали в ДНР?
- У нас была колонна - 117 машин из России. У вас там на рубеже русские кишат просто. Переход контролирует Россия. А направо, налево - все заминировано. Видел там танки эти свежие, 72-ку (Т-72 — Авт.) Они были перекрашены в украинские, ну как у вас – две полосы. Но всего 40 моторных часов на них было накатано — я посмотрел. А потом приезжает ТВ, и для них эти танки перекрашивают – типа были украинские, а стали трофейные. И все, пошла колонна. А ТВ потом показывает это все.
- Лагерь на территории России, потом эти танки – вы не насторожились сразу?
- Я же говорю, я на патриотической основе был, смотрел на все под этим углом.
- Ясно. В чем была ваша задача, что вы делали?
- Ну и все, я стал переводчиком. Попал в группу из четырех людей. Мы были одеты в камуфляж, который у русских только есть - jungle. Допрашивал иностранных пленных. В основном поляков. Один вроде был из «Валькирии», это они так сказали, нашивки показывали, он был в свежей форме. Вообще я не уверен теперь на счет того, откуда был он и все остальные. Он не раскололся, они его били, а потом увели в карцер. В Донецке нормальный карцер сделали. Я всегда был с одним человеком из «Спарты», я не знаю ни звания, ни имени. Только позывной.
Он был «ополченец»?
Та какой. Я вам больше скажу: я думаю, что офицеры РФ были поставлены на Донбасс еще за год до того, как все началось. Там не регулярная РФ армия, там специальная РФ армия, регулярщики остаются на своей территории, носки сидят стирают или что они там делают. А на Донбассе своя армия РФ. На каждую группу есть один специалист, который только на поле боя дает тебе карту, это карта пехотинца, масштаб один на 2500. А у них другие карты, GPS, дроны, ГРУ у них там сзади есть. У них нормальные склады, с формой, со всем. Там то, что нельзя достать ни в Донецке, ни в Луганске. Те, кто ходят в этом пикселе, ты к ним вообще подойти не можешь и что-то спросить. Они извне, они показываются-пропадают. Если начинается бой – они пропадают, остаются только прифронтовые люди. Там были профессиональные войска, каждый знает, что делает. Я уверен, они были поставлены до того.
Все эти Гиви и Мотороллы, все это фигня. Их никогда на фронте нет. Они на камеры работают. А наемники – и в лагере, и там, это люди, у которых уже была война. В моем взводе были те, у кого уже три войны было, они были и в Югославии, и в Афгане, они все в шрамах, для них это развлекуха: «А-ну, давай побьем укропа!».
- Сколько платили?
- Вообще обещали по frontline (передовая) 500 долларов за день, если нет, глубже - 250 за неделю. Но я до сих пор не получил от них денег. Командирам этим платят 1500 гривен в день. И у них классные тачки и дома, я не знаю, занятые это дома (как у вас говорят – отжатые) или их, но они классные. Оружейка есть, милицию поставили всю от А до Я. Там местные уже не нанавидят их, все хотят нормальной доброй жизни.
- Что с местными? Помогают им?
- Все, что показывают по youtube, полная фигня. Там нет уже у них никакой поддержки. Мы шли колонной, в нас камни кидали. Даже в Донецке. Я очень плохо себя чувствовал тогда. Просто кидали камни. Все люди без работы, ничего не работает. Типа делали патрули, развозку еды местным, чтобы показать, какие классные, а потом в 4 утра, когда все спят, «с ГРАДа по домику популяйте». Или выводят джип и уезжают куда-то в Донецк или в Шахтерск, Авдеевку, оборачиваются и стреляют по своим. А с России пуляют со «Смерчей», я был на границе, я видел, как «Смерчи» летели в сторону Украины. Я не знаю, куда они падали, может, и на мирных. То, что по ТВ говорят, что им приносят цивильные еду, это пи..ж. Им еда приходит в конвоях.
- Что с этими российскими гумконовями?
- Я вам скажу, что с ними. Они идут по трассе, регулярно останавливаются и эти милитарные коробки закапывают направо и налево от дорог. Опять «Марш!», 300 метров, останавливают, закапывают. А там начинка – всего, да. Я видел сам. Фоткать нельзя, все ж отобрали. Телефон отняли. Я в донецком аэропорту только чуть фоток сделал на телефон, мне доверяли типа, я пронес телефон в аэропорт. Ну а потом что – эти полупустые грузовики приходят в Донецк, и там что хочешь тебе под камеру – вода, соль, вся фигня. Насколько я знаю, следующий гумконвой из России будет провокативным.
. Были фальшивые ОБСЕ. И натуральные типа были, только они появляются, когда появляется ТВ и когда все уже закончилось. Фальшивок много.Вот, например, на счет обдолбанных укров. Отняли блок-пост, вывозят 200-х и 300-х, заходят, выпивают, ширяются, накидывают шприцы там эти, бутылки и потом ТВ только приезжает. Типа они там наркоманы и алкоголики были, чтоб это показать.
А там не было этого, я ж видел, у них даже пайки не было.
- Есть какие-то поставки алкоголя и наркотиков воюющим?
- Чеченцы со своими пакетами и шприцами приходят. Говорили, что это морфин, но я видел людей под морфином, это скорее героин. После морфина люди лежат, а после героина еще ходят и стреляют. Этим вообще все пофиг, они тупо убивают.
Да, еще были дисциплинарные батальоны, тюремщики по 32 и по 64 человека. Тем вообще. Они просто гасят, мы за ночь потратим 120 патронов, а они - 40 тысяч.
- Когда ты понял, что хочешь уехать?
- Они переодевали людей. Людей, которые проходили через лагерь, не знаю, кто это был. Их привозили на БМП, до этого они были арестованы. Одевали их в украинскую форму, у них были украинские нашивки и все остальное, выпускали их где-то, сами же гасили. Потом приезжает ТВ, все тихо уже, а они показывают, сколько укропов убили. Мне уже стало противно, это спектакль для всего мира, не политическая война, нет. Там есть повстанцы, но повстанцы в погребах с детьми сидят, а по улицам ходят другие люди. Там специальные войска РФ, я настаиваю на этом, специальные. Я достал довольно авторитета, я сказал им тогда: «Я ухожу или застрелите меня». И через Ростов сгинул опять. Остальных не отпускают. Либо ты уходишь и умираешь, либо остаешься. Это как лагерь.
Фото: Латгалец
Латгалец уверяет, что на фото ГРУшники
- И что – они просто дали уйти, после того, что ты видел?
- Ну я им там нормально помог. У меня все отобрали, есть только пара фоток с телефона. Я уходил, а у меня за спиной: «Стоп». Я думал, выстрелят в затылок, начал дрожать уже, а он: «Билет отдай». Только так паспорт отдал. В обмен на билет. Я вернулся так же, как ехал. Боюсь, что вычислят теперь. Или те, или СБУ ваше. Я знаю, что двое латышей не вернулись.
- Какова ваша субъективная оценка увиденного?
- Просто держите территорию, не наступайте, помощи россиянам там нет, поддержки нет, местные ненавидят их. Нет мирным ни работы, ни жизни из-за них. Все умирают от безделья и уже почти от голода. Это очередной голодомор. И в Луганске, и в Донецке. Меня все это заставило заикаться пару недель. Я сейчас с другой стороны хотел бы пойти. Против этих людей, не против мирных, а против этих людей. Это бандитизм, я по-другому не могу это назвать.
- Информация о материале
16 апреля Президент Украины Петр Порошенко назначил на должность директора Национального антикоррупционного бюро 35-летнего юриста Артема Сытника.
Артем Сытник – один из двух кандидатов, которых представила на рассмотрение Президенту конкурсная комиссия (подробнее в статье «Тяжкий путь в Антикоррупционное бюро», №14 (282) «Судебно-юридической газеты» от 13 апреля 2015 г.). Напомним, что кандидатура А. Сытника набрала 7 голосов членов Комиссии, юриста Николая Сирого – 5 голосов.
Петр Порошенко, Президент Украины
– С этими достойными мужами, Артемом и Николаем, я познакомился лишь позавчера (14 апреля). Впервые их увидел и, конечно же, они произвели на меня интересное впечатление. Считаю, что они оба достойны работать в антикоррупционном бюро. Я принял решение оперативно и подписал приказ о назначении на должность директора Национального антикоррупционного бюро Артема Сытника. Несмотря на то, что ему всего 35 лет. Раньше это был недостаток, сейчас – скорее, преимущество. Он уже имеет 10-летний опыт работы в прокуратуре, причем, как мне сообщили, его работа также была связана с расследованием коррупционных дел. Причем расследовались эти дела не так, как обычно делалось в Украине – они действительно доходили до суда, и фигуранты этих дел оказывались за решеткой. Думаю, это и в дальнейшем будет самым главным критерием, по которому будет оцениваться эффективность работы Антикоррупционного бюро. Причем желательно, чтобы Артем сохранил и твердость характера, ведь в 2011 г., демонстрируя несогласие с принципами, которые тогда царили в правоохранительных органах, он принял решение уволиться из прокуратуры и, как говорит, никогда больше не планировал возвращаться на государственную службу, сосредоточась на адвокатской деятельности.
Артем Сытник, директор Национального антикоррупционного бюро Украины
– В Антикоррупционном бюро будет порядка 700 человек, в т. ч. не более 200 руководителей. В состав ведомства войдут информационно-аналитические, оперативно-розыскные и оперативно-технические, следственные подразделения. В их задачи будет входить выявление имущества, которое может быть предметом конфискации. Кроме того, предусмотрено создание подразделений быстрого реагирования, обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства, представительства интересов в иностранных юрисдикционных органах, экспертные, финансовые, кадровые и другие подразделения.
В принципе, подбор кадров начнется с пакета документов, которые предоставлялись комиссии при проведении конкурса. Документы, которые были поданы кандидатами на должность директора НАБ, будут мной изучены, ведь среди них есть множество достойных людей.
По поводу иностранцев. Если они будут иметь позитивный опыт борьбы с коррупцией, почему бы и нет? У нас в Украине мало специалистов, которые могли бы сказать, что у них есть такой опыт.
Начать назначения я планирую с заместителей. Мое назначение – это большая ответственность, и глубину этой ответственности на сегодняшний день невозможно измерить по двум причинам. Первое – это то, что Бюро создается с нуля, тогда как другие правоохранительные и прочие органы доставались нам от Советского Союза. Второе – что борьба с коррупцией среди чиновников высшего эшелона в критическом состоянии. Насколько я помню, единственный, кто был привлечен к ответственности – это судья Львовского апелляционного административного суда Игорь Зварич. Других примеров у меня нет. Я не раз говорил, что приоритетом в этой борьбе будет наведение порядка в судебной власти, особенно в высших специализированных судах.
Биографическая справка
Артем Сытник родился в 1979 г. в поселке Компанеевка Кировоградской области. Окончил школу с золотой медалью. В 2001 г. получил высшее юридическое образование, окончив Национальную юридическую академию им. Ярослава Мудрого (диплом с отличием).
С 2001 г. работал помощником прокурора Ленинского района Кировограда, затем – следователем и старшим следователем. В августе 2008 г. был переведен на должность начальника следственного отдела прокуратуры Киевской области. Уволился в 2011 г. по собственному желанию – как сказано в автобиографии, за «несогласие с политикой режима Януковича, криминализацией правоохранительных органов, свертыванием борьбы с коррупцией, абсолютным непрофессионализмом и ангажированностью режимом тогдашнего прокурора Киевской области». Расследовал в то время более 300 уголовных дел, в частности относительно коррупционных преступлений.
С 2011 г. имеет адвокатскую практику в адвокатской фирме «Юридические гарантии». По личному признанию А. Сытника, адвокатство для него –временная работа, к которой он вынужден прибегнуть из-за невостребованности государством таких следователей».
- Информация о материале
Ми спілкуємося з місцевими, намагаємося показати відео з дому, показуємо їм фото нічного Львова, Києва, Дніпропетровська. Вони дивляться це відео і фото – впадають у шок і питають: «Неужели, у нас на Украине такое может быть?» Тобто нічний Львів для них - це якесь європейське місто. А коли питаємо, чому вони проти Європи, в них відповіді немає, окрім того, що навіщо вона їм. Але виявляється, що ці люди просто не їздили нікуди далі за Луганськ. Або кожний другий працює в Москві. Але хіба це вихід - працювати в іншій державі замість своєї? І навіщо було війну запрошувати до себе додому?
Я думаю, що в країні потрібна така армія, щоб добровольці були непотрібні, бо насправді не може людина за короткий термін стати військовим. Люди, які знаходяться за лінією фронту, повинні жити тихо і спокійно, радіючи життю. А ми, солдати, маємо, як у фільмі кажуть: батьківщину захищати, бо то наша професія.
Я родом зі Львівської області, міста Ходорів. Мені 26, а у формі я з 13 років, і окрім армії толком більше нічого робити не вмію, бо за спеціальністю я військовий.
У нас Україна не воювала раніше, і солдати просто так отримували зарплату. Але суть в тому, що коли приходить така біда, як на Донбасі, військовий має кинути усього себе, померти якщо потрібно, за тих людей, яких він ніколи навіть не бачив. Є багато таких військових, які дослужилися до великих погонів, але ніколи ніде не брали участь, тому їхній обов'язок залишитись тут, заради інших.
Я раніше завжди казав батькові, що коли стану старим, то хотілося б десь іти по коридору з паличкою і чути, як позаду люди шепочуть, що от пішов військовий, тобто почути за своєю спиною повагу до армії. Коли я згадую своїх офіцерів-викладачів, які пройшли Афганістан, Чечню, то в нас до них була величезна повага, ми їх слухали з півслова. Тому я завжди кажу, що військовий повинен воювати, а не просто форму носити. А от суспільству з перших років Незалежності потрібно було б створювати сильну і боєздатну армію, а не таку, яка у нас зараз. Хоча ми показали, що щось можемо. Грузія три дні протрималася у 2008-му, а ми вже рік воюємо.
Але як воюємо? За останній рік чомусь ніхто не подумав про таку елементарну техніку, як СНАР (ЛРС - радянськастанція наземної артилерійської розвідки). Це машини, що засікають координати вогневих позицій артилерії противника. Тобто противник стріляє, снаряд ще не падає на землю, а та машина вже дає координати, звідки його було запущено. Такий простий пристрій може врятувати сотні людей. Є люди, які не загинули, а втратили руки, ноги, очі, або отримали ще якісь травми, і вони вже не будуть жити так, як раніше. В мене є друг, який втратив на війні руку. Він з дитинства ходив у спортзал. Коли ми були на ротації, я поїхав його провідати, а він теж був добровольцем. І сказав мені: «Ти знаєш, що в цьому всьому найбільш прикре? Це те, що спортзал вже буде не той».
У першому батальйоні 24-ої бригади я - старший офіцер з вогневого ураження. Все, що більше 30 мм, - мій профіль. Я повинен знати все про техніку, про боєприпаси і бути на виїздах артилерійським корегувальником. Я вважаю, що мені за цей рік, що я тут, просто повезло. Якщо взяти карту східних областей, то наш перший батальйон пройшов купу боїв: включаючи Луганський аеропорт, звільнення Лисичанська. Спочатку в кожного з нас було повно емоцій, коли дізнавались про поранених, тим більше вбитих. Тепер, через рік, це стало звичайним ділом. Ось так війна змінює кожного.
Для військового перший бій можна порівняти з першою дівчиною. В мене так само, перший - найнезабутніший. Нашою задачею було закріпитися в населеному пункті Ямпіль, у Донецькій області. Паралельно з нами висувалась 95-та і 25-та бригади. Ми брали ямпільські блокпости і врешті заїхали в місто, як на параді, тоді сєпари його залишили, перебігши за річку Сіверський Донець.
Надійшла команда брати міст. З одного боку 25-ка штурмувала ямпільский блокпост, а ми мали піти далі - в тил цього блокпоста, там де основні сили супротивника. Ми виїхали на дорогу і зайняли оборону.
Ось там вперше наш підрозділ сильно відчув, що воно таке, коли по тобі стріляють. А відчуття були такі, що словами не передати: слухаєш своє серце, і здається, що в тебе страшна аритмія. А ще неймовірно сильно хотілося пити. У повітрі відчувався дивний запах ліків і пороху, чому так - не знаю. Але його потім дуже важко вивести з одягу.
Спочатку ми зайняли міст, потім переїхали за нього і закріпилися там, загалом вели перестрілку з ворогом зі стрілецької зброї. У сєпарів там була церква, в якій вони тримали склад боєприпасів і полонених. Покійний командир другої роти, старший лейтенант Валєра Бондарнеко відправив відділення на зачистку церкви, а у решти був час сісти перекурити. Через півгодини командир батальйону віддав наказ командиру другої роти заїхати в село Закотне і там закріпитися. Я, командир і ще 6 машин поїхали на завдання. Дорога йшла прямо, а в одному місці розходилася на 2 лінії. Ми поїхали лівіше, а один взвод поїхав направо, потрапив у засідку і прийняв бій. Ми розвернулися і вирушили на допомогу. Злетіли з гори. Знизу нас одразу оточили цивільні машини: «Москвич», «Ауді -100», «Мерседес» і «Черрі». Один з наших БТРів взяв на таран «Москвича», і його відкинуло в сторону. А далі ми лупили куди попало, чи то від страху, чи ще від чогось, але зовсім не так, як в кіно про крутих хлопців, які влучають точно в ціль.
Тим не менше, більшість наших пострілів було спрямовано на «Черрі», тому вона вибухнула. І я вперше побачив, як вибухає машина. Четверту машину задавив «Танчик», наш танкіст. А «Мерседес» ми просто сильно обстріляли.
Після розборок з машинами ми вступили в бій у Закотному. Там було дуже важко, бо сєпарів було стільки, що аж кишіло. Але ми його виграли, та ще й так, що через пару днів після того бою Гіркін написав в себе в соцсєтях, що працювали елітні війська. Але коли йшла наша бронетехніка, вони дізналися, що в нас буде їхати 2 БТРа, зробили засаду і з кулемету зняли з броні всіх, хто там був. В результаті за ту операцію ми отримали 7 загиблих і двох поранених.
Після того бою ми зайняли одну з висот. Коли до нас приїхав замкобата з хлопцями, ми не одразу зрозуміли, що в них з настроєм,а виявилось, що загинув комбат Ігор Вікторович Ляшенко. Я ніколи не бачив, щоб плакала така кількість чоловіків одночасно. Ми його поважали. Нас було близько 150 чоловік, і усі шанували комбата, стоячи на горі. Це було 19 червня. В той момент в наш бік почала під'їджати ворожа техніка. Коли побачили міномети, зрозуміли, що буде обстріл. Зробили маленький командний пункт, і я взявся корегувати вогонь нашої артилерії. Вона добряче нам допомогла, але місце, яке ми зайняли, виявилось невигідним, нижчим за інші точки, що були навкруги, тому довелося відступати. З'ясували потім, що наказ відступати прийшов ще раніше, але ми його не отримали. Коли приїхали в лагерь і через декілька днів почали аналізувати весь той бій, то зрозуміли, що нам просто постійно дуже щастило.
Я скільки не дивився на людей на Донбасі, думав, що вони хороші, працьовиті. Такої кількості полів соняшника, як тут, я ніде не бачив, але проблема в тому, що частина країни розвивалася, а люди на сході залишилися в Радянському Союзі. І цей жорсткий совок досі над ними висить. Коли ми спілкуємось з місцевими, то намагаємося показати відео з дому, показуємо їм фото нічного Львова Київ, Дніпропетровськ. Вони дивляться це відео і фото - впадають у шок і питають: «Неужели, у нас на Украине такое может быть?»
Тобто, нічний Львів для них - це якесь європейське місто. А коли питаємо, чому вони проти Європи, в них відповіді немає, окрім того, що навіщо вона їм. Але виявляється, що ці люди просто не їздили нікуди далі за Луганськ. Або кожний другий працює в Москві. Але хіба це вихід - працювати в іншій державі замість своєї? І навіщо було війну запрошувати до себе додому?
І ніхто з місцевих не може відповісти на питання, а якщо тут буде Росія, то як ви будете жити? Деякі люди відповідають, що їм все одно і що вони змінять тільки прапор. Для тих, що по життю нічого не хочуть, а просто п'ють пиво біля ларька, це дійсно так. Але є багато адекватних людей. Якщо людина чогось добилася, вона знає ціну своїй роботі.
Це я точно зрозумів, то такій людині шкода, коли до нього приходять додому, б'ють по голові і забирають машину, або хату, або бізнес. І ці люди розуміють, що ці «ЛНР» і «ДНР» - це просто беззаконня. От Лисичанськ, вже півроку як звільнили, а в місті не змінилося нічого. А якби хоч би один завод відновили, і з тих, хто просто на вулиці бухає, хтось би пішов на завод охоронцями, отримували б зарплату. Тоді для них був би стимул хотіти тут жити.
А ще мені «подобається» точка зору росіян, що Україна - це не держава. Я бажаю їм також ополчення на своїй землі, щоб просто зрозуміли хоч трохи, що це таке. Хоча мені шкода, як наших матерів, так і російських. Моя мама дізналася, що я в зоні АТО, тільки в серпні місяці. А от з татом у нас свій шифр, якщо йому подзвонять і скажуть, що його син в полоні, він відповість що в нього дві доньки і покладе трубку. Бо мама в нас не має переживати.
Тут, на війні, в мене з'вилася купа друзів, і ця дружба не така, як вдома, це щось зовсім інше. Тут кожного хочеться уберегти. От, наприклад, є в нас доктор, йому 35 років, в нього є дружина і малий син, який має йти в школу. Скільки ми його вмовляли, щоб він кудись в госпіталь поїхав, подалі з передової заради малого, а він відмовляється. Каже, що нас він ні за що не залишить. Ось такі тут стосунки - глибокі і щирі.
Я б дуже не хотів, щоб про Україну знали у світі тільки як про війну. У мене наша країна асоціюється з молодою дівчиною. І є таке враження, що її просто взяли і б'ють: там вдарили, там вдарили, а потрібно, щоб її любили, щоб вона була потрібною і коханою. Дуже хочеться, щоб її перестали зраджувати.
Волонтери, які займаються допомогою 24-ій бригаді, звернулися за допомогою для купівлі безпілотника:
Безпілотник - це не забаганка і не дорога цяцька: застосування цього комплексу для розвідки допомагає визначати позиції, кількість техніки та особового складу ворога, відповідно вчасно отримати інформацію і зменшити людські втрати, а також отримати координати для ураження та уточнення вогню по ворожих позиціях і техніці.
У Дніпропетровську розробили і виготовляють автоматизований комплекс, який вже пройшов випробування і служить у кількох підрозділах ЗСУ.
Вивчивши всі ТТХ і порадившись з хлопцями, ми зрозуміли, що це саме те, що ми шукали. Оскільки нас читають і на темній стороні, всі ТТХ цього комплексу ми наводити не будемо, але ми говоримо про досить серйозний апарат із довжиною маршруту у 40 км і висотою польоту 1,5 км, із здатністю здійснювати зліт і приземлення у режимі радіо-тиші, з керуванням по закритому шифрованому каналу, з можливістю отримувати відеодані у реальному режимі часу.
Вартість проекту близько $3 тисяч, термін виготовлення комплексу 2-3 тижні, залежно від поставки комплектуючих , + 2 тижні навчання операторів. Минулого тижня ми цей комплекс замовили під чесне слово і авторитет наших дніпропетровських друзів, оскільки поки не маємо і половини необхідної суми, яку терміново протягом 2 тижнів треба зібрати, звертаємось до вас по допомогу.
БПЛА буде виконувати завдання на Луганщині на лінії фронту, де тримає позиції 24 ОМБР
Волонтерська картка:
Допомога 24 ОМБР 4149437851121317 (картка Приватбанка) Ольга Кухарук
Контактні телефони
Ольга Собко
099-269-21-08
Ольга Кухарук
050-806-23-56
- Информация о материале
Примечательная тенденция последних недель: наиболее ожесточенные споры в обществе возникают по наименее значимым проблемам. СМИ и социальные сети (во многом подменившие классические масс-медиа) задают тон: показная принципиальность и непримиримость приветствуются. В ущерб рациональности.
За примерами далеко ходить не нужно. 21 апреля Верховная Рада принимает закон, которым ученым-пенсионерам восстанавливается прежний размер пенсий. Реакция на это решение не предусматривает «третьего варианта». Или — ура, молодцы, сохранили кадровый потенциал страны, или — позор, долой, приняли закон, согласно которому депутаты и чиновники, купившие себе ученую степень, будут, как и прежде, жить за наш с вами счет. Из той же серии — возобновившаяся дискуссия о том, какой должна быть депутатская зарплата.
Или, допустим, речь о боях в селе Широкино, не прекращающихся уже второй месяц.
Мнений о происходящем, многократно озвученных, тоже два.
Первое — полк «Азов» героически сражается, в то время как военные всячески увиливают от боевых действий. Второе — «азовцы» занимаются самодеятельностью, подставляя и себя, и части ВСУ.
Олег Ляшко отказался от должности координатора коалиции? В СМИ просочилась информация о том, что Игорь Коломойский продолжает зарабатывать за счет госбюджета? Принятие нового закона о прокуратуре отложили? И в этих, и в других случаях телевизор, интернет-СМИ и соцсети быстро сгенерируют два варианта реакции. Первый — «зрада». Второй — «зрадник той, хто кричить про зраду».
Аргументы спорящих в таких случаях всегда полярны и основаны на эмоциональной составляющей.
Что не так?
Причина таких споров в том, что государственная власть, даже заново сформированная в ходе президентских и парламентских выборов (судебной ветви, увы, обновления практически не коснулись), так и не смогла выработать проект страны, в которой и хотели бы жить украинцы.
Казалось бы, на эту тему уже потрачены груды макулатуры и человеческих усилий — существуют коалиционное соглашение и президентская «Стратегия реформ-2020». Создана программа деятельности Кабмина (поддержанная Верховной Радой) и четырехлетняя программа сотрудничества с МВФ авторства все того же Кабинета Министров. Отдельную программу в правительстве уже третий месяц готовят для некоей конференции инвесторов (ее сроки постоянно переносятся, ближайший озвученный — июль текущего года).
И ведь не скажешь, что государство ничего не смыслит в пропаганде. Что вопрос популяризации реформ упирается лишь в то, что СМИ не хотят об этом писать, не дают «реформаторам» эфирное время и т.д. За четырнадцать месяцев, прошедших с момента смены власти, общепринятого видения того, какое государство, какое общество, какие экономические отношения мы хотели бы получить, — так и не появилось. Если, конечно, не считать таковым призыв «затягивать пояса».
Если бы такое видение существовало, вопросы о депутатских зарплатах, депутатской неприкосновенности и научных пенсиях просто не возникли бы в нынешних масштабах обсуждения.
Из-за чего спор?
Еще один немаловажный момент: грызня о частностях возникает не между сторонниками нового режима и приверженцами прежней власти. С последними и их политическими взглядами все как раз более или менее ясно. Спор ведется между как бы союзниками и единомышленниками.
Классическая школа общественных наук на этом месте поставила бы точку. Мол, ну и прекрасно — люди спорят, это и есть нормальный демократический процесс, в итоге они договорятся об оптимальном решении, в крайнем случае, примут решение, поддержанное большинством, но учтут интересы меньшинства. Но наш ли это случай?
Классический подход (от Джона Локка до Адама Смита) утверждает, что каждый член общества преследует свои собственные интересы, но в итоге выигрывают все вместе. Вот здесь и загвоздка: в какой степени, отстаивая ту или иную точку зрения, нашим современникам и соотечественникам приходится исходить из осознанных личных интересов, а не навязанных маркеров «свой — чужой»?
Взять те же конфликты в парламенте. В чем заключается интерес любого гражданина, воспользовавшегося своим правом голоса? В эффективной работе Верховной Рады в целом и соблюдении народными избранниками законов — в первую очередь. Имеет ли к этому отношение вопрос о том, кто именно будет «координатором коалиции» (тем более что такая должность не предусмотрена украинским законодательством)?
Очевидно, что нет. И уж тем более не важен вопрос о депутатской зарплате — если предположить, что депутаты могут удовлетворить запросы собственных избирателей.
О ловушках
В том-то и дело, что споры между политиками, оборачивающиеся расколом общественного мнения, основаны не на рациональных, а на эмоциональных привязках. Социальная психология эти явления изучила достаточно хорошо и описала ловушки, в которые практически неизбежно попадает большинство из нас.
Главная из них заключается в том, что целью спора может быть получение власти (а не установление истины или достижение компромисса). Ученые-психологи Хьюго Мерсье и Дэн Спербер, авторы так называемой аргументационной теории рассудка, утверждают, что люди спорят и рассуждают, чтобы получать власть друг над другом — и продолжают спорить, даже когда все факты против них, — потому что это инструмент манипуляции. В принципе, подтверждением этого тезиса может выступить любое политическое ток-шоу.
Другой немаловажный момент кроется в приверженности конформизму (информационное общество, как никакое другое, способствует этому). Известно и не единожды доказано влияние публикации соцопросов на общественное мнение. Экспериментально подтверждено, что склонность присоединяться к чужому мнению свойственна практически каждому человеку.
И нынешняя мозаичность во мнениях, их поляризация, бескомпромиссность, возведенная в культ (вспомним о реакции на последние резонансные убийства), — это, конечно, следствие отсутствия хоть в какой-то степени общепринятого проекта страны. Для политиков это, кстати, очень удобно: украинцев опять легко соблазнить лозунгами вроде «голосуй сердцем».
- Информация о материале
Первый в Украине конкурс по замещению должности директора Национального антикоррупционного бюро породил множество надежд, море вранья и несбыточных обещаний. Будучи членом конкурсной комиссии — за меня проголосовал Кабинет министров — я видел все изнутри, знаком с кандидатами, могу сделать резюме всей истории и разоблачить некоторые фейки. Вопреки скепсису, могу утверждать — конкурс не был постановочным, результат был неизвестен до самого конца. Проведение конкурса вскрыло многие системные проблемы организации работы государства, которые важно изучить, чтобы система проведения публичных кадровых конкурсов была усовершенствована, чтобы конкуренция профессионалов на конкурсе была плотнее, чтобы доверие общества стало выше. Представление 16 апреля нового директора НАБ — Артема Сытника показало, что украинское руководство до сих пор плохо понимает сферу деятельности антикоррупционного ведомства. Но обо всем по порядку.
С кем боремся? Цели и задачи
Самой большой проблемой кадрового конкурса были очень узкие ворота, которые открыли законодатели для кандидатов на пост главы НАБ. Наверное, разработчикам следовало бы прежде всего определить — а кого именно мы хотим видеть на посту директора? Оценка общества зависит от понимания системы координат, в которой принимаются решения, целей и задач.
Увы, законодатели не дали себе четкого ответа на эти вопросы, очевидные для экспертного сообщества. Кадровые требования к кандидатам в законе сформулированы, на мой взгляд, не в полном соответствии с целями конкурса.
Пишу об этом, потому что во время оглашения директором Сытника произошел удивительный конфуз — цитирую сайт президента:
«Глава держави відзначив, що, за даними опитувань, найбільша корупція — в органах ДАІ, Міністерства внутрішніх справ, податкової служби, земельних ресурсів, пожежників і санепідстанції. «Це структури, на які слід звернути першу увагу», — наголосив Президент, звертаючись до нового Директора НАБУ».
Однако закон «О Национальном антикоррупционном бюро» предполагает иную формулировку целей работы:
«Завданням Національного бюро є протидія кримінальним корупційним правопорушенням, які вчинені вищими посадовими особами, уповноваженими на виконання функцій держави або місцевого самоврядування, та становлять загрозу національній безпеці».
Согласно закону «О государственной службе» «высшими должностными лицами» являются госслужащие 1–2 рангов. То есть — члены правительства, судьи, Администрация президента, Верховная Рада, Генеральная прокуратура. Целью НАБ являются не какие-то конкретные ведомства — целью является борьба с коррупцией среди конкретных категорий руководителей государства, которая представляет «угрозу национальной безопасности».
Что означают в таком случае слова президента? Видимо, президент оговорился, потому что не могу допустить, что он не успел вчитаться в смысл закона о НАБ, директора которого он назначил. Борьба с коррупцией — тонкая вещь, и в результате неточно сформулированных задач происходит подмена смыслов. Бороться с коррупцией среди милиции, налоговиков, пожарных, санстанции — это задача Главного управления по борьбе с коррупцией Службы безопасности Украины. В составе этого главка — 1100 сотрудников, и именно президент Порошенко назначил руководить главком своего человека — Юрия Артюхова, первого зампреда СБУ. Поэтому если соцопросы показывают, что самая высокая коррупция в конкретных ведомствах, то задавать вопросы, каков КПД борьбы с коррупцией и ставить задачи по конкретным ведомствам Петру Алексеевичу было бы логично перед СБУ. В НАБ будет 700 сотрудников, и их узкие задачи и цели в законе точно обозначены.
Единственный критерий оценки эффективности работы вновь созданной структуры — привлеченные к уголовной ответственности за коррупционные деяния госслужащие высших рангов. Борьба с коррупцией, представляющей «угрозу национальной безопасности». Поэтому нельзя даже на словах представлять НАБ как службу, оформляющую админпротоколы за коррупцию, и которая будет отчитываться делами против пожарников, гаишников и санстанции.
Проблемы и ошибки закона и конкурса
На самом деле, исходя из целей закона, к директору НАБ есть три важных и во многом взаимоисключающих требования, поэтому необходимо четко расставлять приоритеты. Когда я принимал решения по голосованию, то исходил из следующих критериев:
Во-первых, директором бюро должен быть человек с достойной репутацией. Для того чтобы правоохранительная работа имела успех, надо бороться за доверие и авторитет в обществе. Директор должен быть публичным лицом, умеющим объяснить, что он делает. Потому что для расследования коррупции на высшем уровне прежде всего необходимо доверие, необходимы заявители, которые верят, что их показания пойдут в дело и это дело не продадут и не «сольют».
Во-вторых, директор бюро должен быть хорошим организатором и коммуникатором — поскольку ему надо построить с нуля огромную структуру и при этом наладить взаимодействие с многочисленными международными партнерами и друзьями Украины. Только наладив работу бюро, можно будет ожидать результаты и расследования.
В-третьих, директор бюро должен иметь опыт расследователя — потому что это его прямые функциональные задачи.
Таким образом, мы видим, что профилирующими качествами нового директора НАБ все-таки является моральность, репутация, организаторские способности.
Но что мы видим в законе? Насколько отвечают выписанные в законе условия конкурса указанным критериям?
Увы, закон требует от кандидатов:
1. 10 лет юридического стажа, включая 5 лет — на руководящих должностях.
2. Юридическое образование.
3. Запрет на сотрудничество с политическими партиями в последние 2 года.
4. Обязательное знание украинского языка.
5. Обязательное наличие гражданства Украины.
Таким образом, правозащитники, известные своей принципиальной позицией по борьбе с коррупцией, политики, которые получили доверие избирателей благодаря своей принципиальности, публичные лица, у которых есть репутация и организаторские способности, но которые не влазят в это прокрустово ложе, принять участие в конкурсе не могли. Ведь кто имеет наиболее достойную репутацию — тот, кто давно на виду, кто наиболее последователен. Условия отбора кандидатов не отвечали требованиям и вызовам, стоящим перед директором Национального антикоррупционного бюро. Ну как может ограничение на участие в работе политической партии считаться адекватным? Это же абсурд. Политика, наоборот, нормальное занятие для государственного деятеля, проверка его способностей. Авторитетный европейский специалист, член конкурсной комиссии Кесслер до избрания был депутатом итальянского парламента. Его избрали директором агентства по борьбе с мошенничеством не только потому, что он специалист по расследованиям, но прежде всего потому, что он человек с известной публичной репутацией, принципами, организатор и коммуникатор.
Думаю, трудно назвать государство, добившееся более впечатляющих результатов в борьбе с коррупцией, чем Южная Корея. Здесь за взятки и лоббирование получают огромные сроки президенты, министры, любые высшие чиновники. Приговоры жесточайшие — пожизненное заключение, эффективность высокая, отношение к коррупции нетерпимое, государство работает эффективно. Так вот, кандидатом на пост директора Корейской независимой комиссии по борьбе с коррупцией могут быть: «лица, которые имеют значительные достижения или имеют соответствующий опыт, которые глубоко уважаемы в обществе или рекомендованы некоммерческой частной организацией».
Да, такая формулировка наиболее приемлема для выбора директора НАБ. Но, увы, у нас она оказалась неприменима.
А в Украине Кесслер не смог бы претендовать на пост главы НАБ. Создавая публичную структуру для борьбы с коррупцией, законодатели не позволили выдвинуть туда наиболее сильных кандидатов, которые имеют большой общественный авторитет.
Требования по гражданству и по языку не позволяли привлечь иностранцев. На первом этапе шло много разговоров, что якобы президент хочет назначить на НАБ иностранца. Вначале говорили о помощнике федерального прокурора США Богдане Витвицком, известном американце украинского происхождения. Витвицкий подал документы на участие в конкурсе, но при всем уважении мы, комиссия, не могли допустить его к конкурсу, потому что у директора НАБ есть ограничение по возрасту — до 65 лет.
Затем нам пришлось отклонить грузина Давида Сакварелидзе. Он не владеет украинским языком, он член политической партии. А это запрещено по закону — прямые нормы. Хотя очевидно, что свободно владеющий английским, японским, грузинским и русским Сакварелидзе выучил бы и украинский без проблем.
Таким образом, иностранцам отсекли возможность участия в конкурсе. Но почему? Почему не дать возможность организовать новую антикоррупционную структуру специалисту, который уже делал это в другом государстве?
Обо всех этих ограничениях и я лично, и другие члены конкурсной комиссии многократно говорили и писали. Совершенно очевидно, что эти нормы неадекватны, что они ограничивают участие в конкурсе как раз тех кандидатов, которые востребованы обществом и государством в этом качестве.
Я очень надеялся, что парламент исправит ошибки в законе и снимет ограничения, обращался к депутатам, писал статьи. Однако когда 3 февраля парламент проголосовал поправки к закону о НАБ, все эти нормы были сохранены.
Это означало, что украинские законодатели ратуют за независимость НАБ формально, а фактически не дают возможность организовать высокую конкуренцию на конкурсе.
Но я бы хотел зафиксировать ключевую проблему избрания главы НАБ — конкурсная комиссия выбирала не того кандидата, которого бы мы хотели видеть во главе борьбы с коррупцией, не самых известных общественных деятелей. У нас был ограниченный выбор из числа профессиональных юристов. Требования к кандидатам сама комиссия расширить права не имела. По таким требованиям, которые указаны в законе, можно выбирать разве что начальника юридического подразделения, а не руководителя одной из ключевых правоохранительных структур.
Конкурс
Комиссию сформировали по квотам из представителей общественности. Президент делегировал Рефата Чубарова (правозащитник), Ярослава Грицака (профессор истории), Евгения Захарова (правозащитник). Правительство проголосовало за Иосифа Зисельса (правозащитник), Александру Яновскую (профессор права Киевского университета) и меня (журналист). Верховная Рада делегировала Евгения Нищука (общественный деятель), Виктора Мусияку (профессор права Киево-Могилянской академии), Джованни Кесслера (директора Европейского агентства по борьбе с мошенничеством).
Согласно закону обеспечивала деятельность комиссии Администрация президента. Куратором работы был заместитель главы АП — куратор силовых структур Андрей Таранов.
Сразу хочу ответить на самый популярный вопрос — хотела ли власть кого-то «продавить»?
Самым главным секретом нашей власти во время конкурса является то, что никаких «своих» кандидатов на этом конкурсе ни президент, ни правительство, ни парламент провести не хотели. Наоборот, у власти не было вообще видения, кого именно она хотела бы видеть на посту директора.
Шли абстрактные разговоры. Правительство и парламент никаких представлений о кандидатах вообще не формулировали. Президент проявлял интерес, но это было на уровне абстрактных разговоров. Вначале говорили о Витвицком, потом о Саакашвили, потом о Сакварелидзе, потом о Матиосе, потом о Чумаке. Теперь уже и Сытника записали в президентский проект.
Несколько слов о мифах. Правда заключается в том, что Порошенко не имел никакого системного представления о том, кого он хотел бы видеть на посту директора, и не продвигал «своего» человека». Это правда. Никакого кандидата АП не «заводила».
По иностранцам. Как сейчас понятно, президент не хотел видеть на посту директора самостоятельного и квалифицированного иностранца. Иначе он давно бы сам внес правки в закон, и они были бы приняты.
По Матиосу. После ареста главной военной прокуратурой директора департамента госзакупок Минобороны Зражевского, после объявления подозрения начальнику штаба АТО генерал-майору Назарову, когда военная прокуратура обратилась в суд, чтобы изъять определенные документы в администрации президента, после предъявления подозрения прокурору Киевской области, после возбуждения дела по Иловайску и расследования, кто дал приказ наступать, кто проигнорировал данные разведки, кто запретил отвод войск, есть веские основания подозревать, что главный военный прокурор Анатолий Матиос не является «царедворцем» и чьим-то «любимчиком». Военная прокуратура создана была с нуля и работает на достойном профессиональном уровне. Матиос не был кандидатом власти, он выдвигался самостоятельно и был независимым на конкурсе.
По Чумаку. Странно звучит, но депутат Блока Порошенко Виктор Чумак также не был ставленником власти. Наоборот, Чумак для Петра Алексеевича — сильный раздражитель. У них серьезные личные конфликты со времен выборов в Киевсовет, когда Чумак провалил всех кандидатов, которых Порошенко хотел выставить на территории мажоритарного округа Чумака в Киеве. Также у Чумака острый конфликт с президентским окружением, поскольку на его округе идут серьезные земельные скандалы вокруг Дарницкого фармкобината. Поэтому у меня нет сомнений, что Чумак для власти был также крайне неудобен.
Работа комиссии была прозрачной. Все заседания проводились в прямом эфире, за ходом конкурса внимательно следили западные политики и дипломаты. Администрация президента вполне профессионально и корректно сопровождала процесс. Попытку повлиять на решения комиссии я увидел только в финале конкурса — с целью добиться непринятия решения комиссией и, таким образом, проведения нового конкурса. Однако лоббирование такого решения осуществлялось в корректной форме. Игра забывается — запоминается результат. За выдвижение кандидатов, то есть за то, чтобы конкурс был доведен до результата, проголосовали члены конкурсной комиссии, избранные по квотам всех трех органов власти.
Несмотря на 176 поданных заявок, моим представлениям о том, кем должен быть директор НАБ, соответствовали только два кандидата — Яков Варичев и Николай Сирый. Увы. Очень хотелось бы более высокую конкуренцию. Были ли они оптимальны этой должности? Конечно, нет, им надо было бы многому научиться. Другие члены комиссии проголосовали за направление в финал еще двух кандидатов — Артема Сытника и Виктора Чумака. Я выступал против этих кандидатов, поскольку хотел видеть во главе НАБ человека, не служившего в украинских правоохранительных органах. Однако хочу отметить, что и Сытник, и Чумак произвели на комиссию очень позитивное впечатление. Сытник вел себя очень достойно. Конечно, на его мизерную декларацию сразу же обратили внимание. Однако на первом же интервью он сказал, что не претендует на пост главы НАБ и подался на конкурс только затем, чтобы заявить о себе, чтобы тот, кто станет директором, потом смог бы предложить работу Артему Сергеевичу в составе НАБ, поскольку он хочет внести свой вклад в реформы в государстве. Это была очень скромная и очень достойная позиция. И большинству членов комиссии она понравилась.
Я голосовал за выдвижение в финал двух кандидатов. Яков Варичев, адвокат Московской и Киевской коллегии адвокатов. В моем представлении это была наиболее независимая фигура, с опытом организационной работы — Варичев был следователем по особо важным делам Генпрокуратуры СССР. Его дети — граждане Евросоюза.
Наиболее предпочтительными мне казались шансы Николая Сирого — сотрудника института Корецкого, известного адвоката. Я не был знаком с ними до конкурса, но знал, что Сирый открыто выступал против многих антиконституционных решений во времена Януковича, и даже предпринималась попытка отобрать у него адвокатскую лицензию. Сирый стал адвокатом Тимошенко в то время, когда на этот пост не стояли очереди. Сирый был в числе 12 юристов и правозащитников, которые сразу открыто выступили против нарушения прав человека и диктаторских законов Украины 16 января 2014-го и начали документировать преступления Януковича на Майдане. Сирый был сотрудником прокуратуры во времена СССР.
Однако делегировать Варичева я не смог. СБУ заявила о том, что Варичев не прошел процедуру спецпроверки, и значит, комиссия была обязана снять его с конкурса. Основание — Варичев 12 раз был в РФ в течение прошлого года. Он не скрывал на конкурсе, что у него квартира в Москве, сказал, что они с супругой ее продают, что он вел в РФ резонансные уголовные дела. Однако его сняли с конкурса.
Обвинения против Чумака насчет якобы ошибок в налоговой декларации оказались ложными, но его не выдвинули на рассмотрение президента по другим причинам.
Я не хотел поддерживать кандидатуру Сытника. Но все три юриста в нашей комиссии — Яновская, Кесслер и Мусияка вполне резонно заявили, что конструктивное голосование должно каждым членом комиссии осуществляться по двум кандидатам. Это правильно, потому что по условиям конкурса мы обязаны представить президенту не менее двух кандидатур. Одна кандидатура означала срыв конкурса.
Надо отметить, что часть комиссии поддерживала полную отмену конкурса.
Однако в прямом эфире мы взвесили и обсудили все риски. Украине необходимо время на создание нового института власти. Новый конкурс не просто затянет время создания НАБ — отмена конкурса подорвет доверие к возможности общественной комиссии организовать кадровую работу. Уже нельзя будет доказать обществу, что конкурс был сорван по объективным причинам — люди будут думать, что это заказ власти. Такой риск показался мне более серьезным. Демократия — это процедура. Раз все условия процедуры выполнены, значит, конкурс должен принести результаты.
Для выдвижения кандидата на рассмотрение президента было необходимо не менее 5 голосов членов комиссии. Чтобы не сорвать конкурс, я проголосовал за выдвижение на рассмотрение президента Артема Сытника. Он получил 7 голосов членов комиссии из 9. Ключевым было голосование за Сирого — если бы голоса не хватило, то конкурс был бы сорван. Это был напряженный момент. Сирого поддержали все три наших юриста, я, и председатель комиссии Рефат Чубаров. Рефат-ага был делегирован в комиссию по квоте президента, и на момент проведения финала должен был стать депутатом по списку Блока Порошенко. Но он проголосовал. Первый в истории Украины кадровый конкурс через привлечение общественной комиссии состоялся. Поэтому могу сделать вывод, что какой-то жесткой заданности в срыве конкурса не было, и политическое давление не стало решающим фактором в работе комиссии.
Теперь по Артему Сытнику. Необъективно называть Артема «марионеткой». Контакты с Гайсинским не позволяют утверждать, что Сытник — человек Гайсинского, на фирме которого он работал как адвокат и партнер. Будем смотреть внимательно. Сытник — человек, который играл по правилам нашей правовой системы, но он был там не самым крупным игроком. Он и не претендовал на первое место в конкурсе, но так получилось. Потому что готового сценария ни у кого не было. Сытнику по-прежнему придется работать под жестким контролем, и он понимает ответственность.
К деятельности НАБ приковано пристальное внимание западных партнеров, и это дает надежду, что проект будет реализован согласно заложенным принципам. Значение избрания Сытника не в том, что он идеальный борец с коррупцией — Артем и сам объективно оценивает свои возможности и способности. Значение в том, что впервые конкретные представители гражданского общества взяли на себя ответственность за назначение руководителя госструктуры. И были созданы и соблюдены все публичные процедуры, которых ранее в Украине никогда не было. Деятельность НАБ плотно опекают международные структуры.
Артем сможет самостоятельно назначить только трех своих заместителей. С этой целью он лично проводит консультации — и эти консультации также проходят без всякого давления власти, как бы странно это ни звучало. Поэтому если у кого-то есть желание себя проявить — окно возможностей пока открыто. Действовать Сытник собирается быстро — в ближайшее время будет утверждена структура ведомства, первый приказ, первое назначение одного из заместителей. А затем все сотрудники НАБ будут назначаться исключительно через публичные конкурсы. Этот демократический и прозрачный механизм дает надежду, что впервые по законной процедуре будет создан принципиально новый институт власти. Особую помощь в построении НАБ оказывает Канада, Великобритания и Польша. Именно их рекомендации и методики будут использованы для отбора сотрудников. Конкурсы для сотрудников будут проводиться по жестким требованиям.
Я не думаю, что НАБ — это панацея от коррупции в Украине. Я думаю, что наша задача создать институт власти, который будет эффективно работать, если борьба с коррупцией станет нормой в работе государственных ведомств. Но НАБ — это системный институциональный шаг. Это шаг такой слабый, который можно и нужно критиковать, но это шаг, сделанный без кукловодов, это шаг хаотичной и анархичной украинской демократии.
- Информация о материале
Страница 618 из 1561
