Статьи

11 июня украинскому безвизу исполняется год. У наших соотечественников с биометрическими паспортами стало больше возможностей узнать Европу. Впрочем, таких возможностей стало больше и у тех, кто сидит дома.

События последнего времени – гибридная война, антироссийские санкции, миграционный кризис – заставили украинцев пристально следить за новостями из ЕС и вникать в европейские проблемы.

При ближайшем рассмотрении Европа оказалась очень разной и уж точно не идеальной.

Чем лучше мы ее узнаем, тем больше неприятных открытий обсуждается в соцсетях.

В Италии – грязь, облезлые дома и популистское «Движение пяти звезд». В Польше и Венгрии – дремучие шовинисты. В Швеции – наплыв беженцев.

Британские болельщики мусорят в киевском парке Шевченко. Румынские водители не соблюдают правил дорожного движения. Греческие избиратели голосуют за опасных радикалов.

Французы не желают вникать в тонкости украино-российского противостояния. Немцы готовы строить вместе с Путиным «Северный поток-2».

И вообще есть список вещей, которые в ЕС хуже, чем в Украине: и налоги там выше, и банковской картой пользоваться сложнее, и качественный интернет безумно дорог, и столько хороших ресторанов с умеренными ценами там не найдешь…

Весь этот негатив пополняет копилку молодого украинского евроскепсиса. Разочарованные голоса звучат все чаще и громче.

А нужна ли нам такая Европа?

А кто они такие, чтобы смотреть на сражающуюся Украину свысока?

А не пошли бы они подальше со своей озабоченностью, своими ценностями и своими придирками?

А не пора ли нам встать с колен, опереться на собственные силы и найти свой уникальный суверенный путь?

Конечно, рост евроскептицизма подозрительно совпал с европейскими претензиями к украинской власти. Но чисто психологические предпосылки у него тоже есть. Пожалуй, при более тесном знакомстве с ЕС иначе быть не могло.

Человек всегда готов признать превосходство безупречного.

Склоняясь перед идеальной Европой, существовавшей в нашем воображении, мы не чувствовали дискомфорта.

Но гораздо труднее признавать превосходство несовершенного. Зависеть от проблемной Европы. Отставать от Европы, переживающей кризис. Понимать, что чужое преимущество бывает не заслуженным, а предопределенным историческими обстоятельствами.

Это обижает нас и подрывает нашу веру в справедливый мир.

Да, современный центр Афин производит грустное впечатление даже по сравнению с Киевом.

Но для гостей греческая столица все равно будет привлекательнее: благодаря наследию великой цивилизации, имеющей к нынешним грекам весьма отдаленное отношение.

Да, по многим параметрам западноевропейская бюрократия еще жестче украинской. Но ей противостоят давние традиции свободного предпринимательства; и фундамент, созданный в эпоху экономического либерализма, выдерживает эту нагрузку.

Да, зачастую молодой европеец не лучше молодых киевлян или львовян, а иногда и хуже – инфантильнее и наивнее. Но в его распоряжении всегда будет цивилизационная фора.

Как максимум – столетия прогресса, как минимум – два десятка лет межвоенной государственности и спокойное развитие в 1990-х и 2000-х.

А нам, только начинающим осознавать себя и выбирающимся из постсоветского болота в экстремальных условиях, форы не предоставит никто.

Слабости и недостатки, простительные сегодняшней Европе, непростительны украинцам, обреченным ее догонять.

Легендарный Рим может быть неряшливым, прославленная Венеция – неприветливой. Но Киев, создающий свое реноме с нуля, должен быть опрятным и гостеприимным.

Франция может бастовать и митинговать, требуя необоснованных социальных гарантий; Финляндия может затевать и прекращать сомнительные эксперименты с безусловным базовым доходом.

Но украинская экономика лишена запаса прочности, и для нас всякий популизм смертельно опасен.

Венгрия или Польша могут играть в анфан-терриблей и выступать с эпатажными заявлениями. Но для Украины, втянутой в противостояние с РФ и критически зависящей от международной поддержки, это будет самоубийством.

Немцы или голландцы, рожденные в центре западной ойкумены, могут жить с ограниченным политическим кругозором. Но от нашего общества, находящегося на краю этой ойкумены, требуется отличное знание и понимание мировых проблем.

То, что дозволено европейскому Юпитеру, не дозволено украинскому быку.

Это может показаться несправедливым и обидным, но это так. И делать из этого эмоциональные евроскептические выводы по меньшей мере глупо.

Евроскептицизм всегда связан с представлением о неадекватном распределении ролей.

О том, что отведенный тебе статус не соответствует твоему потенциалу. Что, хлопнув дверью и послав европейских партнеров подальше, ты только выиграешь – или, во всяком случае, потеряешь намного меньше, чем они.

Brexit и другие события последних  лет показали, что обычно это представление иллюзорно.

Хотя речь идет о развитых странах, которые не были оторваны от цивилизованного мира, не прозябают в нищете и не должны отбиваться от имперского соседа с превосходящими ресурсами.

В случае с Украиной и Европой вопрос о неадекватном распределении ролей даже не стоит.

Потому что Берлин или Брюссель не нуждаются в финансовой, политической и моральной поддержке со стороны Банковой.

Поляки с венграми не приезжают в Украину в поисках работы и лучшей жизни.

Итальянцы никогда не слышали о том, что все дороги ведут в Киев; а французы не мечтают увидеть Львов и умереть.

Наш цивилизационный бэкграунд и наши возможности несопоставимы с европейскими, и в ближайшей перспективе этот разрыв никуда не денется.

В основе британского, итальянского или греческого евроскепсиса лежит искаженная картина реальности. В основе украинского евроскепсиса лежит сказочная картина реальности.

Можно сколько угодно предаваться наивному украиноцентризму, считать себя оплотом цивилизации и защитниками ЕС от дикой московской орды. Но если разочарованные украинцы плюнут на Европу, ей даже не придется утираться.

А если разочарованная Европа плюнет на украинцев, мы утонем.

Информация о материале

Опубликовано: 11 июня 2018

В середине мая незаконно осужденный в России украинский кинорежиссер Олег Сенцов объявил бессрочную голодовку с требованием освободить всех украинских политических заключенных, находящихся на территории РФ. Эта отчаянная форма протеста среди украинцев — узников Кремля становится массовой. На сегодняшний день не менее четырёх незаконно удерживаемых путинским режимом политзаключённых из Украины объявили голодовку. Они сидят в колониях, разбросанных по всей России и в аннексированном Крыму. К такому протесту присоединяются и россияне.

Крымское дело

Крымчане оказались первыми гражданами Украины,  попавшими под каток российского правосудия. После череды похищений, убийств и преследований крымских активистов Кремлю потребовался показательный процесс над «террористами». Волею судьбы ими оказались те, кто активнее других помогал заблокированным в Крыму украинским военным. Олег Сенцов, тогда участник Автомайдана, в марте 2014-го вернулся из Киева в Симферополь, где занимался волонтёрской работой. Активисты нередко собирались в одном из симферопольских кафе, обсуждали ситуацию на полуострове. В их числе были анархист Александр Кольченко и фотограф Геннадий Афанасьев.

Российское обвинение базировалось на двух эпизодах. Первый — поджог офисов «Единой России» и Русской общины Крыма. Второй — организация терактов. В основание дела легли показания преподавателя истории Алексея Чирния. По версии следствия, тот якобы хотел взорвать памятник Ленину и Вечный огонь и обратился к своему знакомому с просьбой изготовить взрывчатку.

В ночь с 8 на 9 мая Чирния арестовали якобы при попытке забрать из тайника взрывное устройство. Заказчиком будущего теракта в своих показаниях он назвал Олега Сенцова. 9 и 10 мая арестовали остальных «участников группы». Под пытками признательные показания дал Геннадий Афанасьев, но на суде нашёл в себе силы от них отказаться. Кольченко сознался, что был рядом с офисом «ЕР» в момент поджога, но ничего не делал. Сенцов же отрицал все обвинения, несмотря на то, что его душили пакетом, избивали и пытали током. Следы пыток российские правоохранители издевательски объяснили «садомазохистскими наклонностями» заключённых.

В августе 2015-го Сенцова приговорили к 20 годам лишения свободы, Кольченко — к 10. Чирний и Афанасьев получили по 7 лет. В их защиту тотчас развернулась кампания поддержки. С требованием освободить политзаключённых выступили западные лидеры и видные деятели искусства с мировым именем. Но это не помогло. Когда Путина публично спрашивали о фигурантах этого дела, он подчёркивал, что они — террористы, это доказано судом, отпускать их нельзя.

Вскоре у Афанасьева в тюрьме началось заражение крови. В июне 2016-го вместе с другим украинцем, Юрием Солошенко, обвинённым в шпионаже, их обменяли на одесских сторонников «Бессарабской народной республики».

Обмены и голодовка

После приговора прошло почти три года. Сенцова этапировали в колонию строгого режима в российском Заполярье, город Лабытнанги. За это время список украинских политзаключённых увеличился почти до 70 человек и продолжает расти. На днях по обвинению в шпионаже к 12 годам колонии приговорили журналиста Укринформа Романа Сущенко. Процесс был закрытым, но, по информации российского «Коммерсанта», в его основе лежит обвинение в том, что Сущенко якобы собирал разведданные в отношении планов боевиков «ДНР» атаковать Мариуполь. Если такой пункт действительно есть, то с правовой точки зрения вердикт российского суда абсолютно ничтожен. Хотя бы потому, что официально Россия не признаёт «ДНР».

Несмотря на несколько удачных обменов, действенного механизма спасения украинцев — заложников Кремля по-прежнему нет. Попытку сдвинуть процесс с мёртвой точки 14 мая предпринял Сенцов. Он объявил голодовку, потребовав освободить всех украинских политзаключённых.

Спустя 10 дней в знак солидарности голодовку объявил ещё один узник режима Путина — херсонец Александр Шумков, участник Евромайдана, бывший охранник Дмитрия Яроша и действующий военно­служащий ВСУ. В августе 2017-го его похитили, накачали снотворным и вывезли в Россию. Шумкова судят за участие в «Правом секторе» — разрешённой в Украине, но запрещённой в РФ организации.

Вслед за ним 31 мая объявил голодовку и Александр Кольченко. В тюрьме у него был хронический недобор веса на грани с дистрофией. 7 июня Александр прекратил голодовку. «Вынужден признать, что я переоценил свои силы – я оказался слишком слаб, поэтому решил прекратить голодовку», - написал в своем обращении Кольченко. Адвокат сообщил, что за время голодовки вес Кольченко снизился до 54 кг.

8 июня объявил голодовку и присоединился к протесту еще один осужденный в России украинец Станислав Клых.

Голодовки как способ сопротивления среди украинских политзаключённых случались и ранее. Чего стоит громкая история Надежды Савченко, обмена которой добивался весь цивилизованный мир. Ещё была почти никому не известная голодовка крымчанина Руслана Зейтуллаева, обвиняемого в участии в исламистской организации «Хизб ут-Тахрир». В России эта организация считается террористической, тогда как в Украине действует легально. Изначально российский суд приговорил его к 7 годам лишения свободы, но после обжалования прокуратурой РФ наказание ужесточили до 12 лет. Зейтуллаев протестовал против несправедливого приговора, голодал трижды, но его требования не были услышаны.

Накануне акции Сенцова голодовку объявлял крымчанин Владимир Балух — украинский фермер, который наотрез отказался признавать российские крымские «власти», повесил на своём доме украинский флаг и табличку «улица Героев Небесной сотни». Несколько лет российские силовики допекали его административными и уголовными делами, пока в ходе очередного обыска в хлеву не «обнаружили» патроны и тротиловые шашки. Его приговорили к трём с половиной годам лишения свободы. В знак протеста 19 марта он начал голодовку. В конце мая украинский омбудсмен Людмила Денисова сообщила со ссылкой на слова омбудсмена РФ Татьяны Москальковой, что сейчас у Балуха не полное голодание, а питание по «специальной схеме».

Борьба за обмен

Вскоре после начала голодовок украинских политзаключённых в России украинцы принялись протестовать. Активисты выходят под российское посольство в Киеве, под стены Администрации президента, требуя активных действий украинской власти по переговорному процессу. Президент Пётр Порошенко и спецпредставитель Украины в Минской переговорной группе Ирина Геращенко убеждают, что делают всё возможное для освобождения политзаключённых. Вопрос Сенцова поднимался и на самом высоком уровне во время встречи президента Франции Эммануэля Макрона с президентом РФ Владимиром Путиным. Впрочем, безрезультатно.

В начале июня украинские правозащитники организовали международную акцию Save Oleg Sentsov, прошедшую в тридцати странах. Событие вызвало резонанс во всём мире, с заявлениями выступили американский историк Тимоти Снайдер, режиссёр Кшиштофф Занусси, актриса Лия Ахеджакова и многие другие. «До этого было затишье, тема политзаключённых озвучивалась на переговорах, но это было скорее в протокольном порядке. Сейчас же украинские власти делают гораздо больше, они включились, — говорит Фокусу Мария Томак, сокоординатор «Медийной инициативы за права человека». — Оживление наблюдается с обеих сторон. Если что-то произойдёт с Сенцовым, это усугубит изоляцию РФ. Для Путина это пока действительно важно. А в Украине люди, очевидно, будут обвинять в том числе власть, которая делала недостаточно».

Пока одни возмущаются слабой активностью власти, широкая общественность, наученная горьким опытом истории Надежды Савченко, не спешит поддерживать Сенцова. Кроме того, сложности возникают с разницей в требованиях: активисты хотят освобождения Сенцова, тогда как он условием собственного освобождения называет возвращение на родину всех украинских политзаключённых в России.

«Самое главное сейчас — это спасти его, потому что он готов дойти до грани, — объясняет Мария Томак. — Ради его освобождения голодал Кольченко, голодает Шумков. Я понимаю, что он может возненавидеть нас, но его требование трудноисполнимо, ведь политзаключённые находятся в разных регионах РФ, на оккупированных территориях, проходят по разным делам. Что же касается сравнения с Савченко, я не ставлю под сомнение её голодовку, но её вопрос продвигал в том числе политический капитал определённых партий. Сенцов же совсем другой человек. Он не сломался под пытками и готов идти на крайние меры».

Возвращение диссидентов

Голодовка Сенцова вызвала резонанс и в самой России. От первоначального игнорирования темы обсуждение пробилось в заголовки российских СМИ. Узнику Кремля звонила Ксения Собчак, пытаясь убедить прекратить голодовку, но безуспешно. В рамках мировой акции солидарности пикеты состоялись в Петербурге и Москве, задержаны несколько активистов. Россияне в заключении и на свободе в знак солидарности также объявляют голодовку. Российская правозащитница Александра Крыленкова объясняет это тем, что гражданское общество исчерпало методы давления в РФ. «Голодовка — это акт отчаяния, когда ничто другое не работает. Не работают правовые, политические, любые другие механизмы кроме угрозы жизни», — говорит Крыленкова Фокусу.

Происходящее с Сенцовым многие сравнивают с голодовкой советского диссидента Анатолия Марченко. В августе 1986-го он отказался употреблять пищу, потребовав отпустить всех политзаключённых в СССР. Продержав голодовку 117 дней, он умер вскоре после выхода из неё. В ходе сухой голодовки погиб и украинский поэт Василий Стус, чьим адвокатом был нынешний посредник в переговорах по политзаключённым Виктор Медведчук.

И всё же нынешняя ситуация с голодовками уникальна для современной России, поскольку приобрела массовый характер. Правозащитники отмечают, что солидарные действия политзаключённых — один из важнейших моментов противодействия режиму. «В новейшей истории репрессий в РФ мы ещё не сталкивались с солидарными действиями заключённых, так чтобы они, будучи уже в колонии, пытались бороться вместе за свои права, — отмечает Александра Крыленкова. — Это можно сравнивать с брежневскими временами, когда культура сопротивления в лагерях была развита, а организованные невыходы на работу, голодовки были распространённым методом борьбы».

В мире есть и другие примеры групповых голодовок политических заключённых. Самая известная — ирландская 1981 года, когда заключённые под стражу бойцы Ирландской республиканской армии (многие из них, в отличие от украинских заключённых, занимались реальной вооружённой борьбой) потребовали статуса военнопленных. Железная леди Маргарет Тэтчер ответила в духе Путина, мол, военнопленных нет, есть бандиты, которые сами отнимают у себя жизнь. Из-за огромного резонанса инициатора голодовки Бобби Сэндса избрали в британский парламент. Но ни международные протесты, ни статус парламентария его не спасли — после двух месяцев голодовки в мае 1981-го он умер от истощения. В скором времени погибли ещё 9 его товарищей. Их с почестями похоронили в родном Ольстере. Они стали национальными героями.

Украинцы же, голодающие в российских тюрьмах, героями становиться не спешат. Их надежды на спасение связаны с нашей страной. Вопрос лишь в том, способны ли украинцы в такие моменты сплотиться, чтобы вырвать из лап Москвы не только назначенных политиками героев, но и каждого, кто ценою здоровья и жизни противостоит карательной махине России.

Информация о материале

Опубликовано: 11 июня 2018

Желание политиков выиграть выборы за счет бюджета может похоронить и сам бюджет, и экономику страны. Украина неминуемо столкнется с проблемой выполнения бюджета текущего года. Уже сейчас понятно, что заложенный в него 20% рост доходов — слишком амбициозная цель для отечественной экономики, в которой растут лишь торговля и строительство. Заложенный в бюджете курс (29,3 грн/долл.) тоже не соответствует реалиям валютного рынка, что планомерно снижает поступления от импортного НДС и таможенных платежей. Никаких намеков на грядущую большую приватизацию, никаких подвижек по спецконфискации, никаких траншей от МВФ, никакой поддержки от остальных доноров. Экономика, до этого пребывавшая в стагнации, постепенно скатывается в очередной кризис, а на носу выборы. Их приближение ощутимо и осязаемо — обещания повысить минимальную зарплату при первой возможности (эх, была бы такая!), муниципальные няни, бейби-боксы, «дрессированные» дети в зале заседаний правительства, обещания выплат тем, обещания выплат этим.

Мы входим в тот опасный, высокорисковый, период, когда желание политиков выиграть выборы за счет бюджета может похоронить и сам бюджет, и экономику страны. В это время важно чтобы Министерство финансов, отвечающее за Госсмету и ее выполнение, не просто имело руководителя, а чтобы этот руководитель умел говорить «нет», громко, аргументированно и бескомпромиссно. Вчера парламент 254-мя голосами от такого руководителя избавился. Порошенко давно требовал отставки Данилюка, но Гройсман сопротивлялся. Казалось бы, не кусай защищающую руку. Нет, Данилюк вцепился. Вгрызся так, что аж на послов G7 кровь брызнула. Такой антисанитарии Гройсман не стерпел. Полтора месяца затишья в отношениях премьера и президента — это клинч перед решающей схваткой, и каждый из противников постарался использовать это время с толком.

Принятие отставки парламентом Александра Данилюка тоже было ожидаемым, за два года его работы людей, слышавших его твердое «нет», собралось немало, одно автоматическое возмещение НДС чего стоит. Бесспорно, к работе Данилюка есть масса претензий — среднесрочное планирование де-факто так и не заработало, Служба финрасследований не создана, Государственная фискальная служба (ГФСУ) не реформирована, реформа госбанков не стартовала, бюджет текущего года не сбалансирован и точно не будет «Бюджетом роста». Это веские причины. Но уволили Данилюка не за то, чего он не сделал, а за то, что он пытался сделать. Ведь если разбираться в сути каждой из претензий, то становится ясно, что «натирала» Гройсману и Порошенко не бездеятельность, а именно излишняя инициативность Данилюка.

Служба финансовых расследований почила в бозе, потому что гарант решил, что хочет свою собственную, ему, а не Минфину, подчиненную структуру, которая может трепать бизнес, прикрываясь аналитическими функциями. Реформа ГФСУ не состоялась потому, что Гройсман хочет лично управлять фискальными потоками в стране, без посредника в лице Министерства финансов. Среднесрочное планирование померло, потому что народные депутаты (в первую очередь мажоритарщики) не готовы отказаться от ежегодных бюджетных торгов, для них само депутатство смысл потеряет, если к «шведскому столу Госбюджета» будут допускать лишь раз в три года. Реформу госбанков зарубили в парламенте только потому, что президент не захотел создавать в «карманном» Укрэксимбанке независимый наблюдательный совет.

Пока Данилюк был занят лишь тем, что успешно вел переговоры с МВФ да гособлигации размещал, его находили полезным. Склочным, прямолинейным, излишне самостоятельным, но можно было терпеть. Но как только инициативы теперь уже бывшего министра финансов начали затрагивать интересы первых лиц, чаша терпения начала переполняться. Все понимали, что в предвыборный год при верстке бюджета будущего года все эти «нет» Данилюка будут очень усложнять жизнь и президенту, и премьеру, и многим другим.

Пожалуй, главное, о чем надо сожалеть в этой ситуации, так это о том, что из Министерства финансов уходит команда. Это был редкий в истории независимой Украины случай, когда Минфин, по больше части, работал слаженно, продуктивно и открыто. Уникальный случай, когда Министерство коммуницировало не только с парламентскими комитетами и министерствами, а и с населением — стараясь простыми словами донести важность и необходимость своих решений и инициатив. Удивительный случай, когда Минфин пытался найти общий язык с бизнесом, и даже говоря «нет» многим идеям рынка, подкреплял отказы цифрами и аргументами. С Минфином можно было спорить, не соглашаться, и многие активисты на него искренне потом обижались, забывая, что еще три года назад у них даже возможности вступить в дискуссию с главным финансовым ведомством не было. Теперь почувствуем разницу.

Из старой команды в министерстве останутся лишь Оксана Маркарова в статусе и.о. министра и Евгений Капинус в роли госсекретаря. Но Маркаровой, высокопрофессиональной и ответственной, будет очень сложно охватить весь тот фронт работ, который закрывает министерство. Кроме того, ей наверняка назначат лояльных премьеру и президенту заместителей, что еще больше усложнит работу. Недолго будет вакантной и должность самого министра. Если МВФ одобрит принятый закон об Антикоррупционном суде (одним из условий принятия которого, власть выдвинула отставку Данилюка) и согласится на предлагаемый украинской стороной вариант решения проблемы с рыночной ценой газа, нам предстоит возобновление программы сотрудничества с МВФ. И на всех документах должна стоять подпись министра финансов, а не и.о. Рискнем предположить, что, обжегшись на Данилюке, нового министра будут выбирать с особым тщанием, из числа самых лояльных, податливых и сговорчивых.

В преддверии выборов это может обернуться настоящей бюджетной катастрофой. Особенно, если учесть, что и до этого институционально слабый Минфин сейчас пытаются ограничить в правах окончательно. У нас есть реальные вызовы в виде пиковых выплат по внешним долгам, на которые нам не хватит резервов, угрозы невыполнения бюджета текущего года, без источников покрытия дефицита, угрожающими темпами растущего разрыва в торговом балансе и риска девальвации, как его следствия. Но, несмотря на это, премьер, президент и парламент осознанно, собственными руками, создают новую угрозу — рост дефицита бюджета будущего года. Им выгодно, они хотят заплатить за свои предвыборные кампании нашими налогами. Они хотят, чтобы им не мешали. Стране победившего популизма нужен министр финансов, который говорит «да».

Информация о материале

Опубликовано: 11 июня 2018

Міністр МВС Арсен Аваков щонайменше у трьох закордонних фірмах перетинається із харківським бізнесменом Олегом Чігріновим. Про це «Наші гроші» дізналися з бізнесового реєстру Італії.

Фірма «Тунельбуд», співвласником якої є Олег Чігрінов, фігурує у трьох кримінальних провадженнях, зокрема, по привласненню грошей на будівництві харківського метрополітену.

Міністра внуштрішніх справ Авакова та харківського бізнесмена Чігрінова поєднують компанії «Europomella spa», «Silova tradind Сo. limited» та «Investor Italia srl».

Італійська фірма «Europomella spa» виробляє сири. На початку заснування в компанії був сам Арсен Аваков, та й потім лише близькі йому люди – Геннадій Гаєвой, Людмила Горбаренко, Ашот та Віолетта Амірян. У 2007 році в компанії з’явився мер Харкова 2002-2006 років Володимир Шумілкін як радник (консільєрі). У 2015 році у фірмі з’явився ще один радник  Олег Чігрінов.

У січні 2018 року єдиним власником «Europomella spa» стала кіпрська компанія «Silova trading Сo. limited». При цьому керівником фірми лишився Ашот Амірян. Це давній партнер Авакова, керівник низки структур міністра, зокрема, італійської компанії «Ferdico srl», на яку записана недавно куплена дача Авакових в італійському Сан-Феліче-Чірчео. Ще Амірян постачає в родину Авакових гроші. По документах, у 2015 році він заплатив родині міністра МВС 3,6 млн грн за твори мистецтва.

«Silova» – це друга компанія, де перетинаються інтереси Чігрінова та Авакова. Зараз «Silova» записана на Чігрінова та Шумілкіна. Але до 2014 року півкомпанії контролювали двоє фізосіб (аналіз фінзвітності компанії говорить, що це були Чігрінов та Шумілкін) та дві структури з групи компаній A.J.K.

2005 року, коли Аваков очолював Харківську облдержадміністрацію, швейцарська компанія «A.J.K trust» стала управляти його активами. Коли 2016 року Аваков створив кіпрські фірми «Uliss management ltd» та «Fontana management ltd», в керівництві він поставив «A.J.K management services ltd» та «A.J.K administration services ltd». На Авакова також вказує фінансова звітність «Silova», де фігурує «Investor Italia srl», як дочірня компанія «Silova».

«Investor Italia srl» – третя компанія, що пов’язує міністра внутрішніх справ та Олега Чігрінова. Крім того, що «Investor» називається, як і ключова українська структура Авакова ПРАТ «Інвестор», у її керівництві є представники Авакова. Це, зокрема, Людмила Горбаренко, яка була радницею  Авакова з економічних питань, коли він очолював Харківську ОДА. Також, коли Аваков створив представництво Харківської ОДА в Італії, то поставив керувати ним саме Горбаренко. У 2012 році «Silova» стала єдиним власником «Investor Italia srl», при цьому керувати фірмою лишився Ашот Амірян.

Структури, співвласником в Україні яких є Чігрінов – одні з ключових на будівництві харківського метро. 2009 року вони отримали замовлення на 383,64 млн грн, а 2014 році – на 324,55 млн грн. За версією слідства, частину цих бюджетних грошей вкрали. В судовому реєстрі з цього приводу є три кримінальні провадження.

Ключовою справою по приласненню грошей на харківському метро є кримінальне провадження 12016220000000840 від 5 серпня 2016 року. Судовий реєстр містить єдину ухвалу по цій справі за вересень 2016 року.

Майор слідчого відділу СУ ГУ Нацполіції в Харківській області Олександр Солдатов просив доступ до документів «Тунельбуду» та харківського метрополітену:

«В період з 2014 по 2016 роки службові особи ПрАТ СБМУ «Тунельбуд», зловживаючи службовим становищем, за попередньою змовою зі службовими особами КП «Харківська дирекція будівництва метрополітену» здійснюють привласнення бюджетних коштів, які виділені на будівельно-монтажні роботи дільниці від станції метро «Олексіївська» до станції метро «Проспект Перемоги» у рамках проекту «Будівництво дільниці третьої лінії Харківського метрополітену від станції «Наукова» до станції «Проспект Перемоги» м. Харків».

Друге кримінальне провадження №12014220510001845 від 28 липня 2014 року ведуть слідчі відділу Ленінського райвідділу харківського міськуправління ГУМВС України в Харківській області (нині Холодньогірський відділ поліції ГУ НП в Харківській області). Це провадження по тендеру харківського метрополітену за 2013 рік. Тоді  на купівлю і установку ескалаторів виділили  7 млн грн . Перемогла фірма «СПБМП-753», яка взяла на субпідряд ще двох приватників, серед яких не було «Тунельбуду». Метрополітен одразу заплатив приватникам за роботу.

Як встановило слідство, низка компаній, серед яких і «Тунельбуд», просто привласнили гроші. Однак суд не задовольнив жодного з півсотні клопотань, поданих слідчими та прокурорами. Частково це пояснювалося тим, що на десяток засідань не приходив прокурор. Коли ж він приходив, то робив все для того, аби йому відмовили:, коли клопотав про обшук, то не міг сказати, який саме документ хоче вилучити; не пояснював, чого саме потрібен обшук; забував дати перелік осіб, які проводитимуть обшук.

Від «Наших грошей»: Утім, є питання й до суду, який, таке враження, від балди вирішував, що прокурор не довів обґрунтовану підозру щодо вчинення правопорушення такого ступеня тяжкості.

Третє кримінальне провадження №32015220000000103 від 15 червня 2015 року веде Київський відділ поліції ГУНП в Харківській області, справа з’явилася після податкової перевірки і формально має більше стосунок до муток на ПДВ. Утім, вона важлива. Тому що в ухвалах судового реєстру ніде не сказано, скільки саме грошей вкрали на харківському метро, а цей епізод показує, що за раз могли виводитися по кілька мільйонів бюджетних гривень.

Таким чином, фіскали та правоохоронці з’ясували, що харківський метрополітен перераховував гроші за послуги і товари на «Тунельбуд». А ті закуповували послуги і товари у ДП СУ № 619 ПАТ «Південспецбуд», теж пов’язаного з Олегом Чігріновим. ДП СУ купувало ці послуги у ТОВ «Голденмаєр», зареєстрованого на підставну особу. Відтак слідство вважає, «службові особи ДП СУ, за рахунок вказаних фіктивних поставок товарів, склавши підроблені документи про, нібито, реалізацію послуг і матеріалів на користь ПрАТ СБМУ «Тунельбуд» на суму 3,03 млн грн, заволоділи державними грішми за матеріали, які, фактично, не поставлялися».

Всі три справи зараз доходять на етапі досудового слідства. Остання згадка за серпень 2017 року. В одному  провадженні навіть звільнився слідчий,  який вів справу.

Информация о материале

Опубликовано: 11 июня 2018