Статьи
Паралич торгового сообщения Украины с зоной АТО официально признан национальным бедствием: страна теряет деньги, население — рабочие места.
Но блокада также начала расставлять точки над «і» в отношениях элит.
Первый процесс уже запущен: команда Петра Порошенко стала открыто бороться за сохранение бизнеса Рината Ахметова.
Правда, отстаивая интересы донецкого олигарха, окружение президента автоматически защищает и свои.
Один из них — возобновление коммерческих операций с неприличной рентабельностью между государственной генерацией и производителями угля из зоны АТО.
Впрочем, команда гаранта останется в выигрыше, даже если эта ставка не сыграет.
Правила этикета
Эффективность авторов перекрытия железных дорог легче всего измерять в абсолютных цифрах: за полтора месяца они «произвели» около 600 тыс тонн заблокированных товаров разной номенклатуры.
Параллельно блокадники обросли примерно таким же тоннажем различных слухов. Звучали версии, что за этим стоит Андрей Садовой, окружение Петра Порошенка или даже Россия. Последняя вариация была популярна среди представителей власти.
В качестве аргумента в пользу «президентской» версии часто используется тот факт, что за полтора месяца блокады исполнительная власть не предприняла ни одной серьезной попытки зачистить ж/д полотно от палаток и костров.
То есть власть ведет себя так же, как и полтора года назад, когда с ее молчаливого согласия украинские активисты отрезали оккупированный Крым от энергоснабжения с материка.
Тем не мене, на Банковой есть достойный ответ тем, кто считает ее причастной к блокаде: аппарат Порошенко уже предпринял несколько конкретных шагов, демонстрирующих его отдаленность от прекращения торгового сообщения между Украиной и зоной АТО.
Об этом свидетельствует кампания президентской команды по поддержке Рината Ахметова. Есть минимум два примера, которые на это указывают.
Первый. Около двух недель назад Кабмин отклонил предложение установить временный мораторий на экспорт украинской электроэнергии в Европу, которым занимается ДТЭК.
Авторы этого предложения настаивали: в рамках энергобаланса страны это поможет замедлить темпы сжигания угля антрацитовых марок, ставших дефицитными из-за блокады. Однако правительство этот довод не приняло.
«Мы год держали экспортный рынок в убыток. Терять его сейчас и с ним валютные поступления — глупость», — заявил ЭП один из представителей Ахметова.
Второй. 1 марта, в день, когда боевики «ЛДНР» объявили о начале «национализации» местных предприятий, на заседании координационного центра под председательством вице-премьера Владимира Кистиона было одобрено предложение ДТЭК об установлении запрета на импорт угля энергетических марок из России.
Это сделано для того, чтобы исключить возможность продажи угля попавших в список «национализации» ахметовских «Ровенькиантрацит», «Свердловантрацит» и «Комсомолец Донбасса» по так называемому большому кругу, подразумевающему вывоз продукции этих объединений из Луганской области на хаотичные сортировочные склады Ростовской области, а оттуда — его сбыта в Украину через Харьковскую область.
Поддержка Ахметова властью — идеальный повод для ее критики, но те, кто спешат воспользоваться этой опцией, неправильно расставляют акценты.
«Они спешат упрекнуть хозяина Администрации президента в сговоре с владельцем СКМ, а в действительности речь идет всего лишь о паразитировании: у Порошенко используют Ахметова для решения собственных задач», — говорит один из собеседников ЭП.
Тут стоит также посмотреть на результаты блокады сквозь призму последней государственной компании в секторе тепловой генерации — ПАО «Центрэнерго».
С одной стороны, эта компания, как и остальные ТЭС, потеряла основной канал поставок угля, с другой — «Центрэнерго» также перестала быть генератором теневого заработка. Так, цена закупки угля «Центрэнерго» может превышать себестоимость его добычи в три раза.
Так было, например, в относительно недавнем эпизоде, когда «Центрэнерго» покупала уголь у ГП «Луганскуголь» по 1 320 грн за тонну. Однако это предприятие не добывает антрацит, а закупает его по 460 грн за тонну у захваченного оккупантами ГП «Антрацит».
Разница между этими двумя цифрами — чистая прибыль, которую делят между собой представители сегодняшних команд власти в Киеве и в «ЛНР».
Собственно, эта же математика объясняет, почему на Печерских холмах так чувствительно реагируют на блокаду торгового сообщения с оккупированными районами Донецкой и Луганской областей.
Обидно, но привыкаешь
Весной 2016 года НКРЭКУ приняла известную формулу определения стоимости угля «Роттердам+», которая вызвала шквал критики со стороны экспертной среды и общественности.
Первые имиджевые «шишки» по этому поводу посыпались как раз на ДТЭК, чья тепловая генерация получила дополнительный заработок в виде повышения тарифа, в своей основе зависящего от подросших котировок угля.
Команда Порошенко тогда тоже использовала конъюнктуру: незадолго до принятия «Роттердам+» близкая к гаранту группа ICU Макара Пасенюка скупила облигации ДТЭК, которые выросли вслед за тарифами.
Факт сговора на почве «роттердамской формулы» тогда обе стороны отрицали. Правда, вызванный текущей блокадой дефицит угля показал, что антрацит закупается не в далеких Нидерландах, а в том же Донбассе, тем самым намекая, что «Роттердам+» был принят не для решения проблемы диверсификации источников поставок угля, а ради обоснования повышения его цены.
В общем, получилось, что блокада стала еще и своеобразным проявителем этой схемы.
А в этом контексте ситуация уже выглядит так: чем агрессивнее правительство будет пытаться снять осаду торгового сообщения через так называемую линию разграничения, тем охотнее электорат будет верить в личный финансовый интерес чиновников от восстановления торговых операций с оккупированным Донбассом.
Поэтому на Банковой никто и не идет в лобовую, предпочитая преподносить инициативу о восстановлении торговых отношений с «ЛДНР» как заботу о третьем лице — местном населении и бизнесменах, безусловным лидером среди которых является Ахметов.
Конкретный пример заботы о владельце СКМ появится уже на днях: по данным источников ЭП, на этой неделе министр энергетики Игорь Насалык выполнит спущенное на него сверху решение — подпишет приказ об упомянутом запрете импорта энергетического угля из РФ в Украину.
Правда, даже если этот шаг не остудит горячие головы в Москве и не заставит их отказаться от идеи «национализации» промышленности в «ЛДНР», у Порошенко все равно есть повод для оптимизма.
Прекращение торговых отношений с зоной АТО означает, что тамошняя местная промышленность де-факто будет вынуждена переходить на работу с украинским контрагентами через чужеродные посреднические структуры. То есть де-юре потеряет в Украине свою субъектность, а значит — и долю на рынке.
Прикладной пример: в условиях транспортной блокады Донбасса уголь с шахт Ахметова сможет поступать на склады украинской тепловой генерации только через Россию (через Харьковскую область).
Однако в этом случае он будет заходить в Украину уже как «российский» или «африканский» уголь, тем самым снижая официальную роль «ДТЭК» на украинском энергорынке, а вместе с этим — влияние своего владельца на принятие решений в стране.
Подобные схемы Россия отработала уже давно. Лучший пример — Придестровье, с которым часто сравнивают «ЛДНР». Оборудование тамошнего тираспольского завода ЗАО НП «Электромаш» под видом своей продукции продает зарегистрированное в Москве ООО «ТД «Электромашсервис».
Чтобы экстраполировать этот опыт работы РФ в Молдавии на Украину, нужно только согласие президента на отмену упомянутого запрета импорта антрацита из России.
- Информация о материале
Слабая трудоспособность Верховной Рады Украины уже стала притчей во языцех. И дело не только в качестве депутатского корпуса — во все времена парламент демонстрировал низкий коэффициент полезного действия, если говорить техническими терминами.
Нет никакой гарантии, что ситуация улучшится и в случае прихода к власти нынешней оппозиции, поскольку условия функционирования высшего законодательного органа не способствуют формированию действительно конструктивной оппозиции, которая предлагает свои подходы для решения проблем. Хроническое опоздание с принятием законодательных актов, чрезмерная загруженность, умноженная на, мягко говоря, невысокую ответственность народных избранников, которые либо не ходят на заседания парламента, либо засоряют «спамом» законодательную кухню — это далеко не все объективные факторы низкой производительности «фабрики производства законов».
Проблема усовершенствования законодательного процесса приобрела такую остроту, что над ней в конце 2015-го — начале 2016-го работала даже миссия Европарламента под председательством Пэта Кокса, которая выработала ряд рекомендаций для украинского парламента. И хотя они справедливы, однако сейчас у них невысокая перспектива воплотиться в жизнь. Введение «Белой книги» (т.е. концепции закона) хорошо функционирует в странах, где парламент тесно взаимодействует с правительством и гарантированно голосует за его инициативы. У нас же большинство неустойчивое, слабо связанное идеологическими платформами, поэтому «Белая книга» лучше приживется именно в правительстве, а не в парламенте. Хороший пример — утвержденная правительством 1 апреля 2014 г. Концепция реформирования местного самоуправления и территориальной организации власти, основные положения которой сегодня реализуются введением отдельных законов. Понятен также и совет европейских экспертов превратить заседание согласовательных советов в рабочие встречи лидеров фракций, а не в дополнительные возможности для эффектных шоу.
Справедлива также рекомендация пересмотреть процедуру принятия законов: за «обычные» законы голосовать простым большинством, а вот за «особые» — конституционным. Такая практика есть во многих европейских странах, где законопроекты разделены на простые и «органические», однако необходимо определить четкие и недвусмысленные критерии такого разделения. И самое главное — такие процедуры должны найти свое отображение в изменениях в Конституции Украины. На страже одинакового статуса законов стоит ст. 91 Конституции Украины, которая устанавливает, что «Верховная Рада Украины принимает законы, постановления и другие акты большинством от ее конституционного состава», т.е. не менее чем 226 голосами народных избранников. Норма практически самая жесткая среди подобных в большинстве демократических государств. Можно сколько угодно апеллировать к дисциплинированности и ответственности народных депутатов, но такие условия слишком трудно соблюсти не только из-за дополнительных функций депутатов (например, участия в официальных делегациях), но и из-за чисто физиологических потребностей. «Кнопкодавство», которое определенным образом снимало эту проблему в прошлом, сегодня общество вполне справедливо критикует, хотя Конституцией Франции, например, голосование за другого депутата допускается «в исключительных случаях», но не больше, чем за одного отсутствующего коллегу. Парламентская борьба в Украине превратилась из конкуренции идей в попытки оппозиции просто не допустить работу парламента, взять измором представителей большинства, добиться любой ценой, чтобы в зале не было нужного количества тех, кто будет голосовать «за». Ну и, конечно, не совсем логичные с идейной стороны ситуативные союзы при голосовании за некоторые акты навевают подозрения о «заговоре», «покупке» и «зраде».
В большинстве европейских стран законодательные акты принимаются большинством присутствующих парламентариев, поэтому парламентское большинство следит за тем, чтобы в зале не преобладала оппозиция. В Швеции, например, в зал не допускают столько депутатов от оппозиции, сколько депутатов от большинства находится в официальных командировках. В странах англосаксонской традиции, правда, законы принимают-таки конституционным большинством, но за дисциплиной там следят парламентские приставы, которые имеют право доставлять депутатов для нажатия кнопки едва ли не со смертного одра. Такая традиция тянется со времен, когда представители монарха следили, чтобы противоборствующие кланы физически не перебили друг друга в парламенте. К тому же, очень много решений в нормотворческом процессе отдается на откуп профильным комитетам, тогда как в сессионном зале принимают окончательные акты. В Украине такие права предоставлены двум комитетам — бюджетному и по вопросам предотвращения коррупции, хотя, откровенно говоря, это не совсем вписывается в конституционное поле.
Но вернемся к нормам ст. 91 Конституции. В ней фигурируют понятия «законы, постановления, другие акты». Не решения, а акты, т.е. юридически значимые документы, обязательные для выполнения третьими лицами. Каковы процедуры продвижения этих актов — внутренняя кухня парламента. То есть такие этапы как внесение в повестку дня, принятие в первом чтении, принятие во втором чтении, принятие поправок являются не актами, а решениями внутреннего характера парламента. А относительно них Конституция не устанавливает никаких норм. Поэтому такие решения, кроме голосования в целом за проект закона, постановления или другого акта, могут приниматься не конституционным, а другим большинством. То ли от количества зарегистрированных на заседании; то ли присутствующих в зале, реально — вставленных в гнездо для голосования карточек; то ли принявших участие в голосовании. Последняя позиция выглядит наиболее привлекательной для структурирования парламента, поскольку заставляет быть всегда в тонусе — как большинство так и оппозицию. Ведь принятие решения не гарантировано автоматически наличием превосходящего количества депутатов от большинства. Оппозиции нужно выказывать свою активную позицию, голосуя против, либо воздержаться. Конечно, нужно изменить и другие нормы регламента, установить, что технико-юридическая обработка проекта осуществляется перед голосованием за принятие проекта в целом. То есть момент голосования во втором чтении и момент голосования в целом могут быть разведены во времени. И перед голосованием в целом обсуждение законопроекта уже не проводится — позиции всех сторон четко определились на этапе принятия в первом и втором чтении. Это позволит мобилизовать депутатов в отдельные дни для результативного голосования, что ускорит прохождение законодательных актов.
Разумеется, остается вопрос большого количества зарегистрированных законопроектов, не имеющих законодательной перспективы в основном из-за их низкого качества. Это большей частью понимают и сами народные депутаты, которые, тем не менее, считают, что количество зарегистрированных законопроектов является убедительным аргументом для избирателей относительно их высокой трудоспособности. Поэтому в комитетах и лежат тысячи законопроектов, не имеющих никакого шанса быть принятыми. Но их вынуждены обрабатывать работники секретариата и рассматривать профильные комитеты, и их, как правило, отклоняют.
Между тем норма ст. 93 Конституции устанавливает, что право законодательной инициативы имеют правительство, президент и народные депутаты. Исходя из того, что термин «депутаты» употребляется во множественном числе, звучат предложения установить минимальное количество народных избранников для регистрации законопроекта. Однако такое толкование Конституции, наверное, не найдет понимания у судей Конституционного суда. В этом случае следует обратить внимание на то, что законодательная инициатива заканчивается на этапе именно регистрации законопроекта, присвоения ему регистрационного номера. Одобрения его Конституция, естественно, не гарантирует. Более того, до подписи президентом доживает разве что десятая часть зарегистрированных законопроектов, причем видоизмененных вследствие процедуры второго чтения. Поэтому есть смысл ввести некий фильтр для зарегистрированных законопроектов, который позволит отсеять львиную долю законотворческого мусора. Речь идет о введении процедуры заполнения письма поддержки зарегистрированного законопроекта народными депутатами. Имеется в виду, что направлять после регистрации проект в профильные комитеты будут лишь тогда, когда его инициатор соберет подписи депутатов в количестве не менее числа народных депутатов в наименьшей фракции парламента или заручится письмом поддержки от правительства. С одной стороны, это позволит даже наименьшей политической силе заявить о своей идеологической позиции, а с другой — заставит народных избранников тщательнее работать над законодательной инициативой. Ведь собрать до двух десятков подписей коллег под откровенно слабым документом будет непросто — некоторые народные избранники дорожат своей репутацией. Количество подписантов не является чрезмерным, поскольку априори инициатор законопроекта надеется на принятие своего творения, а это на порядок больше голосов, чем те, что необходимы для поддержки законопроекта.
Конечно, такой фильтр недостаточен для того, чтобы оставить на рассмотрении в парламенте не более 20 законопроектов, которые основательно обрабатывают на протяжении сессии, как это делается в большинстве развитых стран. Остается еще проблема проектов, несбалансированных в финансовом плане, но чувствительных для избирателей. Та же Конституция Франции отмечает, что проекты от депутатов, обременяющие обязательства государства или уменьшающие доходы бюджета, парламент вообще не рассматривает. Такую норму целесообразно было бы имплементировать и в Регламент Верховной Рады Украины. Хотя сейчас немного шансов, что это предложение одобрят. И вообще оно потребует конституционного корректирования, однако с усилением идеологической составляющей в украинском политикуме необходимость привести к общему знаменателю желания и возможности станет необходимым условием развития страны. Во всяком случае, этого потребует развитое гражданское общество.
На сегодняшний день важно найти решения, которые улучшают работу украинского парламента, не выходя за рамки действующей Конституции. Решение предложено. Группа депутатов проявила желание поддержать соответствующий законопроект. Есть надежда, что он на днях будет зарегистрирован в ВР. Очередь за парламентом.
- Информация о материале
Суд визнав винним екс-очільника ДП «Харківський облавтодор» Сергія Свистуна у службовій халатності та призначив йому 2 роки позбавлення волі з позбавленням права обіймати посаду службової особи терміном на один рік. Але звільнили від покарання з терміном випробовування один рік.
Про це йдеться у вироку Дзержинського районного суду м. Харкова від 1 березня.
Суд встановив, що у 2013 році обвинувачений уклав угоду з ТОВ «Реал-НП» щодо постачання палива для облавтодору.
Виявилося, що частину цього палива купували лише на папері.
Правоохоронці змогли доказати лише один епізод щодо закупівлі «на папері» 32 тони дизпалива на 347,75 тисяч гривень, які поступово списувалися для приховування нестачі.
Обвинувачений свою вину визнав, а також відшкодував збитки.
Цікаво, що після Революції Гідності чиновник втік в Російську Федерацію, очоливши на території включеного Криму одне з дорожньо-експлуатаційних підприємств.
Його затримали, коли він приїхав до рідних.
У часи, коли свистун очолював облавтодор, засновником «Реал-НП» був Олег Гуревич, який на той час також був радником губернатора Михайла Добкіна з питань паливно-енергетичного комплексу.
- Информация о материале
Сейчас в Луганске вполне реально снять однокомнатную квартиру за 1105 грн в месяц. И на сегодня это самый дешевый регион. Второе и третье место по доступности арендного жилья – Сумы (1550 грн) и Тернополь (2015 грн). Самые дорогие средние цены на аренду однокомнатных квартир в столице (5 985 грн), Одессе (5 257 грн) и Львове (4 048 грн).
Каждая третья квартира в прошлом году, по данным аналитиков сервиса онлайн-объявлений OLX, была сдана в Киеве, далее по числу сделок лидируют Одесса (11,5%), Харьков (9,7%) и Днепр (8,4%). Больше всего в Украине было снято однокомнатных квартир – 47,04%, двухкомнатные квартиры дали 39,15%, трехкомнатные – 13,81% от общего количества закрытых сделок в 2016 г.
Благодарите тариф
Прямо или косвенно, но рост тарифов и курсовые скачки простимулировали аппетиты владельцев жилья, и они повысили арендные ставки во всех регионах.
Например, в Киеве в январе 2016-го средние цены на аренду однокомнатного жилья составляли 5,4 тыс.грн/мес, то сейчас почти 6 тыс. грн. Примерно так же — на 600 грн. — подорожали двухкомнатные – с 8 до 8,6 тыс. грн. Средняя цена в объявлениях об аренде трехкомнатных квартир выросла с 10,9 до 11,5 тыс. грн.
По оценке директора компании Best & Seller Ирины Луханиной, цены сделок за год выросли на 17-20%. Это не касается эконом-сегмента, на который, по мнению эксперта, цены поднимать не за что. «Ветхое жилье, хрущевки, расположение с плохой транспортной доступностью – такие предложения попросту не пользуются спросом, поэтому цены держатся стабильными», — говорит она.
Основной платежеспособный спрос находится в ценовом сегменте от 10 до 20 тыс. грн. в месяц, с расположением жилья – не более 15 минут до метро. За такие средства можно подыскать двух-трехкомнатную в Голосеевском районе, одно-двухкомнатную на Оболони или двухкомнатную на Позняках.
Отопительный сезон с высокими ценами на коммуналку стал причиной пересмотров условий договоров. «Уже треть владельцев готовы брать на себя половину оплаты за отопление, а вторую – перекладывают на арендатора. А ведь еще год назад это были единичные случаи», — говорит Луханина.
В Одессе цены выросли почти на треть. Однокомнатные подорожали с 3,9 до 5,3 тыс. грн/мес., двухкомнатные – с 5,1 до 6,5 тыс. грн, трехкомнатные – с 6,6 до 7,9 тыс. грн.
Как пояснил риелтор «Александр-N» Алексей Красотов, специфика одесского рынка в том, что часть квартир переходит весной из долгосрочной аренды в посуточную на курортный сезон, а затем в октябре – снова в долгосрочную.
«Поэтому на пике спроса – в августе – цены на помесячную аренду высоки, ведь значительную долю жилья еще снимают посуточно. Затем к декабрю ставки стремительно проседают, с марта, вот уже сейчас, начинают снова расти», – говорит эксперт.
Попытки фиксировать цены в долларах в Одессе предпринимаются, но чаще это касается жилья бизнес-класса и выше. «То, что стоит выше $500 – стараются зафиксировать в валюте. Что можно снять за такую сумму? Хорошую студию в новостройке или сталинку в центре», – поясняет Красотов.
IT ломает рынок
Харьков показал стабильность, рост – чисто символический – на 2-3%. Средняя цена объявления о сдаче однокомнатной квартиры в начале прошлого года составляла 4310 грн/мес., в этом году – около 4362 грн, двухкомнатные подорожали на 200 грн. – с 5,3 до 5,5 тыс. грн, трехкомнатные – на 220 грн – с 7,23 до 7,45 тыс. грн.
«Все ожидали, что высокая коммуналка несколько снизит цены на аренду, или хотя бы владельцы возьмут на себя часть расходов по отоплению, но нет – цены держатся и даже растут», – рассказала гендиректор ХАН Светлана Якимова.
По ее оценке, самый популярный формат в Харькове – двухкомнатные квартиры, от 4,5 тыс. грн./мес. Основной спрос вернулся к докризисному состоянию. И арендуют жилплощадь, в основном – студенты и специалисты. Переселенцы из зоны АТО и Крыма сейчас не оказывают существенного влияния, а меняют свои квартирные условия постепенно, переезжая в понравившийся район или инвестируя в новостройки.
В Днепропетровске цены на некоторые позиции даже несколько упали. Средняя цена однокомнатной квартиры за год практически не изменилась – аренда стоит около 3,25 тыс. грн/мес. А вот собственники двухкомнатных квартир снизили свои пожелания по аренде на 22%, с 5 141 до 4 195 грн. Сильнее всего потеряло в цене трехкомнатное жилье – на 36% – с 8834 до 5703 грн.
Впрочем, менеджер отдела аренды АН «Авангард» Валерий Алексеенко поясняет такие цифры «проявлением устаревших объявлений». «Люди активизируют их раз в полгода-год, не меняя цен. А на самом деле, как всегда, мы увидели повышение цен на 10% на старте сезона аренды, в августе-сентябре. Другое пояснение – изменение схемы оплаты коммуналки. Традиционно в Днепре платят арендную ставку хозяину квартиры плюс то, что по счетчикам. «Большинство хозяев плату за отопление включают в арендную ставку. Иногда 100% - если договор только на полгода, включая зиму, реже 50%, если на год», - пояснил Алексеенко.
С одной стороны, такая схема удобна, ведь арендатор может планировать свои затраты, с другой – слишком велика зависимость от погодного фактора, никто не хочет переплачивать. «Поэтому некоторые собственники и убрали отопительную составляющую из тарифа – отсюда и ценовое падение», – считает эксперт.
Еще одна тенденция прошлого года – сокращение сроков договоров. Теперь львиная доля подписываются на полгода, а не год, что тоже связывают с неопределенностью стоимости отопления.
В Днепре сохраняется достаточное влияние переселенческого спроса на рынок. Кто беднее снимают трех-четырех комнатные квартиры и дома вскладчину, где живут по несколько семей.
«В основном, переселенческие сделки мало отличаются от других – кто-то переезжает поближе к месту работы или учебы ребенка, кто-то выбирает жилье получше. Но до сих пор мы видим новые сделки, переезд фирм, и как следствие, аренда ими не только офисов, но и жилья своим сотрудникам. Не такие крупные, конечно, заказы, не десятками квартир, как еще год-два назад, а три-четыре, но процесс не прекращается», – говорит Алексеенко. Такие переезды связаны с видом бизнеса, который ведут эти фирмы, чаще так или иначе касающиеся экспортных операций.
Во Львове средние цены на однокомнатные квартиры поднялись за год примерно на 400 грн, с 3637 до 4048 грн/мес. Однако самым существенным изменением на рынке стало возвращение к долларовому формированию стоимости. «Все хотят в долларе! Даже в эконом-классе», – говорит риелтор Елена Мишанчук.
По ее словам, сейчас объявлений от 3 до 6 тысяч гривен в месяц очень мало, хотя именно в этом ценовом сегменте и сосредоточен основной спрос. «Слишком многие купили квартиру в новостройках, сделали там ремонты и уверены, что сдадут ее не ниже чем за тысячу долларов», – поясняет Мишанчук.
При этом самые любимые клиенты долгосрочной аренды во Львове – IT-специалисты, чьи фирмы открывают свои представительства в столице Галичины. Они может быть и готовы платить в долларах, но все же ниже.
Итак, во Львове однокомнатные сдают по 8-10 тыс. грн./мес., двухкомнатные – 10-12 тыс. грн. Срок договора аренды – год, все коммунальные платежи оплачивает арендатор.
На Западной Украине переселенческий спрос отдельно уже не выделяют, а в зону риска быть не пущенным в понравившуюся квартиру попали семьи с детьми и животными. «Очень многие хозяева категорически не желают видеть таких арендаторов. Более того – после съезда квартирантов с животными почти всегда заказывают дезинсектора, выводят блох. Не самая приятная процедура», - поясняет Мишанчук.
Эксперты прогнозируют, что в Украине цены на долгосрочную аренду продолжат свой рост. При этом в большинстве регионов плату за отопление уже включают в арендные ставки. Очевидно, что тарифная нагрузка не обойдет стороной хозяев жилплощади, иначе высокий спрос на аренду квартир просто не будет подкреплен финансовыми возможностями большинства трудовых мигрантов.
- Информация о материале
«Есть президентское поручение: до конца года зарплата (рабочих ХТЗ. — Авт.) должна вырасти в два раза», — заявил недавно президент Украины.
Не Беларуси, не России, не Венесуэлы, которые подобные «поручения» раздают направо и налево, естественно, под камеру, а президент Украины.
Три месяца назад подобным же образом приказали удвоиться минимальной зарплате — нам еще предстоит расхлебывать плоды этого шага.
Впрочем, политиков можно понять: выборы приближаются неумолимо, а, как пела незабвенная старуха Шапокляк из моего детства, «хорошими делами (то есть в данном случае реформами) прославиться нельзя!». Потому что реформы, конечно же, бывают только непопулярными — это уже устоявшееся словосочетание.
Действительно, любые необходимые изменения кого-нибудь да ущемят. Вот только есть среди них такие, которые ущемляют интересы коррумпированных начальников и приближенного к ним бизнеса, в просторечии именуемого олигархическим, а есть и такие, которые болезненны для простых людей.
Конечно, без последних тоже не обойтись, но необходимость затянуть пояса ради лучшего будущего более-менее воспринимается тогда, когда начинают этот процесс сверху, с коррумпированных топ-чиновников и олигархов.
А если нет, то и приходится политикам прибегать к совсем не реформаторским, действиям и словам, чтобы хоть что-то противопоставить оголтелым популистам. Ведь людям хочется жить лучше, и их, к сожалению, мало волнует, за счет чего или за счет кого им это обеспечат. Между тем, разница в методах колоссальная.
Возьмем повышение зарплат. Можно, конечно, на потеху непросвещенной публике приказывать: «Зарплата, расти! Раз-два!». Можно даже принимать по этому поводу законы и устраивать гонения на тех, кто посмел ослушаться.
Однако от этого экономика больше производить не станет, потому что кто-то окажется невыгодным работником и его уволят, а где-то окажется невыгодным сам бизнес и он закроется. Кто-то перестанет платить даже минимальную зарплату, перейдет в тень, наладив связи с проверяющими органами.
Тот, кому повезет сохранить работу, действительно начнет получать больше, но не потому, что вырастет производительность, а за счет других: либо за счет своего товарища, ставшего безработным, либо за счет работодателя.
Однако на месте левых радетелей за наемных работников против тех, кто создал им рабочие места, я бы не спешил аплодировать правительству, мол, теперь предприниматель не купит себе машину, зато у работника будет что поесть.
Это коррупционеру и «олигарху» некуда тратить деньги, кроме как на роскошь. Предприниматель их реинвестирует, если для этого есть возможности. Отнимая у него часть прибыли, общество получает меньшие темпы роста экономики. Соответственно, через несколько лет мы будем жить хуже, чем могли бы.
Однако есть другой способ поднять зарплату, не такой прямой, зато куда более действенный: создать условия для предпринимательства. Потенциал для этого огромный — 200-300 млрд грн зарплат выплачиваются «в конвертах».
Нужно освободить любого желающего делать бизнес от мелочного контроля, поборов и ненужных ограничений. Защитить его права как собственника, убрав хищные лапы рэкетиров и рейдеров, в том числе государственных, обеспечить честную конкуренцию без формальных и неформальных привилегий для «своих».
Одним словом — дать возможность честно зарабатывать, чтобы каждому, у кого есть предпринимательская жилка, хотелось открыть свое дело, а те, у кого получается, могли и хотели расширять бизнес. При этом чтобы все желающие могли оставаться самозанятыми, без гарантий, зато с низкими налогами.
Тогда очень скоро работники станут нарасхват и смогут выбирать. Кто предложит лучшие условия, тот и сможет расширить бизнес. Тогда и зарплаты начнут быстро расти, без законов и президентских поручений, и безработица снизится.
Для этого тоже нужны реформы, причем крайне непопулярные, но не среди простых людей, которых мало что из описанного касается, а среди тех, кто сегодня «доит» бизнес. Это, прежде всего, дерегуляция и налоговая реформа.
За первую отвечает Минэкономики, за вторую — Минфин. Именно от них, а не от Минсоцполитики или ГФС, зависят доходы наших сограждан. Эти министерства не могут росчерком пера поднять всем зарплату — впрочем, государство вообще не может это сделать! Зато они отвечают за разработку соответствующих законов.
Конечно, депутаты и президент тоже могут вносить законопроекты, но для них это добровольная инициатива. А вот с министерств можно и нужно спрашивать.
Прежде всего — за налоговую реформу, ведь налоги и все, что с ними связано, на протяжении чуть ли не всех лет наблюдений были и остаются главным препятствием для бизнеса из тех, которые связаны с государственной политикой.
На этом направлении Минфину есть чем отчитаться за 2016 год: принят закон №1797-VIII, который воплотил многие заветные мечты предпринимателей: от прозрачного возмещения НДС до замены вооруженной до зубов и насквозь коррумпированной налоговой милиции на аналитическую Службу финансовых расследований, куда более грозную для настоящих мошенников.
Теперь дело за его имплементацией, и это, конечно, главный приоритет на 2017 год. Ускоренному созданию СФР поспособствовала ошибка, юридически уничтожившая налоговую милицию досрочно. Теперь важно проследить за тем, чтобы новая служба не стала реинкарнацией прежней.
Одно из самых важных положений закона — переходное: поручение разработать закон о налогообложении выведенного капитала, призванный заменить нынешний коррупционный налог на прибыль предприятий и заодно кардинально повысить эффективность контроля над выводом средств в пресловутые офшоры.
Однако дьявол может скрываться в деталях: новый законопроект можно прописать так, что вместо реформы получится антиреформа.
Например, предусмотреть проверку связи затрат с хозяйственной деятельностью, обложение любых платежей в пользу субъектов упрощенной системы, контроль цен при продажах в стране или возможность «переквалификации» хозяйственных операций на выплату дивидендов. Поэтому тут тоже нужен глаз да глаз.
На этом реформа не заканчивается. Наша цель — получить налогово-бюджетную систему, которая позволяла бы государству выполнять свои основные функции, а экономике — расти быстрыми темпами, причем в наших условиях, с учетом склонности наших сограждан коррумпировать все, что только возможно.
Для этого нужно не только разобраться с администрированием НДС и заменить базу обложения прибыли предприятий, но и снизить, насколько возможно, все виды налогов на доходы, а псевдоналог ЕСВ и вовсе отменить.
Для этого, в свою очередь, необходимо сократить расходы государства и модифицировать налог на землю и прочую недвижимость, сделать его простым, но справедливым. Главное — защищенным от произвола и коррупции.
Полезно будет сделать шаг навстречу честному бизнесу в сфере электронных сервисов. В частности — воплотить в законе уже частично разработанные концепции использования «фискального облака» вместо кассового аппарата.
Это позволило бы демонополизировать данную сферу и удешевить ведение бизнеса. Принятый в первом чтении проект №4117, к сожалению, затормозился.
Об этом и многом другом можно будет поговорить с министрами Александром Данилюком и Степаном Кубивым на «Экономическом форуме» 10 марта.
- Информация о материале
Картина Андрея Ермоленко
«Либонь, уже десяте літо,
Як людям дав я «Кобзаря»,
А їм неначе рот зашито,
Ніхто й не гавкне,
не лайне,
Неначе й не було мене.»
Т.Шевченко
«Скиньте з Шевченка шапку.
Та отого дурного кожуха.
Відкрийте в нім академіка.
Ще одчайдуха-зуха.
Ще каторжника роботи.
Ще нагадайте усім:
Йому було перед смертю
всього лише сорок сім.»
И.Драч
Вот увидите: опять в Шевченковские дни будут калина, аисты, скорбные песни и Пророк с печальными глазами в каракулевой шапке. Опять.
Мы угодили в ловушку промежуточного времени, когда то, что для меньшинства уже успело стать банальностью, общим местом, для большинства все еще — открытие и потрясение основ или просто совершенно неведомая территория. Речь идет о представлении безусловно символичной фигуры Тараса Григорьевича в коллективном сознании украинцев. То есть нас всех без исключения: украиноязычных и русскоязычных, горожан и селян, образованных и не слишком, зажиточных и не очень, с Запада и Востока. Поскольку именно Кобзарь есть и будет оставаться маркером украинской идентичности. Как Шекспир для всех англичан — даже тех, кто ни разу не брал в руки его книг и не видел ни одного спектакля. Поэтому наше знание и особенно представление о поэте имеет значение принципиальное: каким мы воспринимаем его, такими воспринимаем себя и свое будущее.
Как раз с этим до сих пор беда. У себя на Первом канале буквально на днях я попросил коллегу-режиссера склеить коротенький ролик-заставку к 9 марта. Сразу должен заметить — девушка молодая, но опытная и со вкусом. И вдруг вижу: по краям кадра узор вышиванки, а посредине второй экспозицией под автопортретами, картинами и рисунками Т.Г. — правильно — калина, аисты, пшеница, хатынки из музея в Пирогово. Я спрашиваю ее шутки ради: «А где бандура?». Она растерянно: «Не смогла найти в кадротеке». Прошу понять меня правильно, я ничего не имею против рушников, вареников и даже шаровар (в отличие от многих, почему — могу при случае объяснить), я лишь не хочу, чтобы украинский проект ограничивался этими реперными точками. Дабы этого избежать, придется вернуться к реальному герою, превращенному в предмет квазирелигиозного поклонения, причем превращенному из лучших побуждений.
А фигура, как теперь говорят, многомерная. С одной стороны — неудачник: жил мало (половину жизни — в рабстве, причем буквальном), еще 10 лет — бесправной и бессодержательной службы солдатом колониальной армии, состояния не заработал, семьи не завел, не имел даже собственного угла. С другой — художник, сумевший реализоваться в полной мере во всем, за что брался, бесспорный общественный авторитет, лидер мнений, культурный герой, наконец, академик — вряд ли это подпадает под понятие «лузер».
Интересно и то, как трансформировался в коллективной памяти образ сначала начитанного, светского, обаятельного молодого мужчины, завсегдатая салонов, любимца аристократов, интеллектуалов и женщин (извините за неполиткорректность, но речь идет о ХІХ в.), а потом, после перерыва — уважаемого художника и литератора, законодателя моды (и не только интеллектуальной!), хедлайнера, собиравшего полные залы. Это всего лишь внешняя сторона, но для потомков иногда вес имеет именно это. Однако намного важнее, что Шевченко как творческая единица был принципиальным новатором, а то, что следующие поколения интерпретируют его как носителя архаического стиля и тематики, следует признать величайшим недоразумением и несправедливостью в отношении него. Ни по возрасту, ни по сознанию Тарас Григорьевич не был сельским дедом, он новатор — слышите? — но-ва-тор! А его творческие практики на целое столетие вперед определили периодические взрывы авангарда в Украине в разных областях — литературе, музыке, визуальных искусствах — вопреки, казалось бы, объективным условиям (культурный террор и провинциальный застой). В этом смысле явлением Малевича, Тычины и Сильвестрова каждый раз словно «ниоткуда» мы обязаны именно ему.
Так что виновен в недоразумении не Тарас Григорьевич, а те, кто построил его культ по законам фольклорной мифологии, не понимая и не стремясь понять объект до конца. Отчасти это было неизбежно: сам крестьянский сын, воспевавший село с вишневым садом, безусловно, понимал его, как никто другой. Вместе с тем реципиенты текстов Шевченко очевидно тоже либо принадлежали к этому селу, либо из него происходили, либо так или иначе к нему тяготели — другого пространства украинской культуре в империи не оставляли. Но эти люди не понимали и не собирались учитывать культурный контекст, в котором Шевченко существовал и творил. А этот его контекст был одновременно украинским и европейским. Украинский — это остатки барочной традиции, именно в селе задержавшейся дольше всего и внешне уже не идентифицировавшейся как таковая. Европейский — это романтизм, с которым он ознакомился через круг общения (Брюллов, Жуковский) и круг чтения (практически все, что было на то время переведено на русский и частично французский). Попытки понять Шевченко вне романтизма нелепы и бессмысленны. А романтизм — это не только Гейне, Байрон, Гюго, Мицкевич и Скотт, это еще и братья Гримм, то есть пристальное внимание к народным корням, это «весна народов» и национальные проекты в Европе. Шевченко встраивается сюда между прочим как центральный элемент пазла, без которого целая картина не будет выглядеть полной. Речь не о том, конечно, чтобы «мериться объективами» и доказывать чей гений гениальнее, здесь, скорее, о типологии всего европейского культурного процесса. Не имперского, не славянского, не восточноевропейского, а просто европейского, точнее, мирового.
Здесь, собственно, и кроется основной внутренний конфликт нашей постколониальной кессонной болезни: украиноцентричность не означает изоляцию (в идеале — с точностью до наоборот), между тем именно в этом виде она существует для значительной части ее исповедующих. Ничего странного: до недавних пор носители украинской идентичности находились на периферии общества или в специально обустроенных гетто, они еще меньше были включены в мировой интеллектуальный обмен, чем остальной социум, и без того содержавшийся за железным занавесом, и так продолжалось веками. Это породило специфическую психологию монополии отдельного сознательного (без иронии), патриотического (тем более) слоя на культурное наследие, а также ревность к предпринимавшим попытки преодолеть ментальную автаркию. Я не склонен сверх меры клеймить патриархальных провинциалов: в конце концов, если бы не они с их несовершенными вкусами, но упрямой верностью отцовским заветам, сегодня не было бы ни глобализованных профессоров, ни продвинутых хипстеров, ни отвязных студентов, осваивающих мир в украинской системе координат. Но заскорузлость остается заскорузлостью. Именно этим можно объяснить невротическую реакцию на вмешательство в «их» сферу искателей альтернативного ракурса. Вспомним насмешки и инвективы в адрес Григория Грабовича или Оксаны Забужко, первыми отважившихся деконструировать «наше все» и таким образом вывести его из сферы сакрального.
А пока все эти споры движутся по очередному (неизвестно какому) кругу, но внутри ангажированной тусовки (будем откровенны, довольно узкой) для широкой массы Шевченко остается тем, кем был в течение последних 150 лет: хмурым старцем-моисеем — художественной маской, авторским шедевром, сконструированным им самим беспредельно талантливо и совершенно сознательно. Да, да: образ Кобзаря — сам по себе художественное произведение, эмблематичное и самодостаточное. Вряд ли это способны прочесть в нем те, кто до сих пор вешает портрет в рушнике в школьном классе или кабинете главы райгосадминистрации, для них Шевченко — именно нерукотворная икона с ее совершенно ритуальным, церковным функционалом, том «Кобзаря» — субститут Святого письма, а периодическое публичное чтение вслух текстов из него — аналог литургии.
Тем временем новая генерация (точнее, относительно небольшая, но активная ее прослойка), которая выучила иностранные языки, прочитала кипы полезных книг и поездила по миру, уже не довольствуется упомянутым функционалом и жаждет его переосмыслить. Отсюда различные поп-артовские попытки осовременить Пророка, ввести в окружение реалий и загрузить актуальными атрибутами. Но попытки, надо сказать, иногда рискованные, первоначальный объект выдерживает без особых проблем. Так возник Шевченко в образе рокера, героя комиксов круга батьки Махно с саблей в руке, делающего селфи хипстера со смартфоном, появились и слоганы: «Шевченко проrock», «Шева живой!». Намного более провокационные и вместе с тем трогательные артефакты времен Майдана — муралы, постеры, интернет-открытки, где поэт оказывается непосредственно на баррикаде: Шевченко с шиной на плече, Шевченко в строительном шлеме с битой, Шевченко с бутылкой известного коктейля. Ну и, наконец, совсем свежие работы: Шевченко с ручным пулеметом, Шевченко в форме, тактических очках и бронежилете — это все без каких-либо следов китча. Слоганы тоже изменились: «Шевченко мобилизует». Больше всего поражает, что именно так и есть, это не преувеличение.
Справедливости ради нужно вспомнить — это не первая попытка в нашей культуре актуализации/десакрализации Тараса Григорьевича и его символического образа. Предыдущая состоялась лет девяносто назад, когда «відродженці» сначала сжигали «Кобзаря», а потом его реабилитировали. В любом случае это было чрезвычайно продуктивно, жаль только, что мы так и не узнаем окончания сценария, прерванного вурдалаками из КПСС и НКВД.
Но сегодняшняя ревизия нашего общего символа принципиально другая. Украина обрела независимость — можно спорить, насколько совершенно это вымечтанное государство, но оно есть. Украина имеет субъектность — она не провинция и не колония, у нее есть целостность, и носители украинской идентичности уже не составляют маргинальное меньшинство. В Украине есть элиты — далекие от идеала, но достаточно мощные, чтобы работать с содержаниями общего значения. У Украины есть сила сопротивления, и при всех позорных компромиссах последнего времени она вряд ли пойдет под чей-то протекторат, особенно хорошо знакомой империи. Из инструмента сохранения себя для современного украинца (хоть и слегка отягощенного рефлексиями) образ Шевченко превращается в инструмент обеспечения развития — при условии адекватного и умелого пользования.
Это не чья-то выдумка, не искусственный конструкт, просто так устроена культура: она берет унаследованные явные смыслы и пытается интерпретировать их согласно текущим задачам. А повестка дня не является тайной: кроме победы в войне с агрессором и ликвидации остатков колониального, т.е. рабского сознания, кроме возвращения суверенитета над страной, узурпированной вельможами-оппортунистами и прохиндеями, необходим разворот страны в сторону современных технологий воспроизведения человеческого потенциала, производства идей, новых продуктов и услуг. Те, кого мы берем за образец, определяют успешность или неуспешность усилий. Тарас Григорьевич Шевченко — непослушный, неудобный, иногда эпатажный, взрослый, независимый, креативный, артистичный, справедливый, зажигательный, мудрый, образованный, бесстрашный, благородный, ранимый, эмпатичный, гордый, безбашенный... Разве не способен он вдохновлять современных украинцев? Просто самим фактом существования в нашем сознании?
- Информация о материале
Страница 266 из 1561
