Статьи

Недавно был наконец-то принят законопроект 2309а-д, посвященный автономизации больниц. Проще говоря, после двух лет обсуждений их хоздеятельность наконец-то узаконили. Однако вместе с автономизацией удалось протащить интереснейшую штуку, которая может действительно изменить ситуацию в здравоохранении на уровне каждой больницы. В этой статье мы расскажем, что и почему поменялось, и что теперь из этого выйдет. Автор статьи — участник рабочей группы по подготовке законопроекта в части, касающейся общественного контроля над здравоохранением. По крайней мере, я наблюдал процесс изнутри.

Итак, законопроект 2309а-д. Это первый принятый из целого ряда законопроектов, которые должны переформатировать самые основы украинского здравоохранения. А именно — ответить на сакраментальный вопрос «кто платит?» (а также кому, сколько и за что). Вопрос не пустой и не очевидный. Отцы-основатели украинского государства в 1991 году не могли предвидеть ни депопуляции украинцев, ни роста технологий, ни краха социалистической модели. Собственно, они и не хотели этого предвидеть. Они хотели, чтобы получилась Конституция, за которую могли бы проголосовать люди с постсоветскими головами — и поддержать такой же электорат. Итого: в Конституции Украины прямо запрещено лечить в государственных больницах за деньги и прямо запрещено сокращать сеть этих учреждений. То есть, государство должно за свой счёт содержать огромную и очень дорогую сеть больниц. Которой ещё и нельзя нормально пользоваться — только «бесплатно» (то есть, в пределах, определённых госбюджетом). Скажу проще: лечиться было разрешено только плохо, без лекарств и с риском для жизни.

Естественно, живая экономика пробилась сквозь труп социализма. Уже к середине 90-х в больницах вовсю оказывались платные услуги на базе помещений и оборудования, купленных за бюджетные средства. Появилось и разъяснение Конституционного суда (1996 год), которым разрешалось оказывать в больницах платные услуги, хотя и в очень узком перечне. После этого развитие здравоохранения в Украине затормозилось на 20 лет. Систему здравоохранения в период с 1991 года до наших дней можно описать как «деградировавшую систему Семашко». С одной стороны, сохранялись реликты эпохи социализма: ориентация не на врачей первого уровня, а сразу на второй и третий уровни (то есть, вместо терапевтов сразу тратимся на врачей-специалистов и больничные койки). С другой стороны, вводились элементы капитализма: недостатки госфинансирования восполнялись платными услугами, внедрением так называемых «неформальных платежей» (они же — «взятки», «поборы» и прочие «благодарности»). Это привело к развитию в больницах бешеной коррупции: поборы создали такой поток кэша, что война за должности главврачей и завотделениями иногда напоминала откровенные бандитские разборки. Доставались крохи со стола и рядовым врачам: так, в провинции в 2013 году рядовой хирург мог зарабатывать, с учетом леваков, до 1000 долларов в месяц.

В 2014 году малина закончилась. После начала войны сразу стало ясно, что украинское государство не может и никогда не сможет содержать систему учреждений здравоохранения на должном уровне. Поборы выросли, потому что государственное финансирование уменьшилось вслед за госбюджетом. Население обнищало, и его готовность к неформальным платежам резко снизилась. Возникла революционная ситуация. Разрядить её и перевести больницы на более рыночные рельсы последовательно пытались три министра — Олег Мусий (социалист-популист), Александр Квиташвили (капиталист-популист), Ульяна Супрун (боротьба триває). Но усилия всех министров упирались в одну проблему — Конституция Украины. Нельзя так просто взять и отменить гарантии, закреплённые в Конституции, да ещё и защищённые от редактирования (запрещено отменять социальные гарантии). Поэтому любые приказы министерства, которые были бы призваны внедрить хозрасчёт в больницах, могли быть оспорены в судах, заблокированы регионами и так далее. Поэтому главным реформатором должен был стать комитет по здравоохранению Верховной Рады Украины. Естественно, популистов там тоже выше крыши, поэтому принятие того же законопроекта 2309а-д растянулось на два года, а остальные законы из пакета принимаются ничуть не быстрее.

Итак, что же поменяет законопроект 2309а-д? Прежде всего, замечу: никакого отношения к «коррупции в Минздраве» он не имеет. Коррупция в Минздраве — это узкая тема десятка фармацевтических лоббистов, их прихлебателей и «общественных активистов», которые сидят на жалованье у прихлебателей. Никакого отношения к жизни обычного украинца этот вопрос не имеет. Вы же не получаете от государства лекарств по специальным программам — например, ВИЧ, гепатиты, онкология? Нет? Ну вот и забудьте о Минздраве, никакого отношения к вашей жизни он не имеет вообще. Ваше здоровье — забота вашей городской или областной власти, у которой на балансе много районных, городских, областных больниц. Все эти больницы являются на бумаге коммунальными учреждениями. У них нет счетов, они не могут копить деньги на ремонты или оборудование, не могут вести хозяйственную деятельность, да вообще ничего не могут. Хотя на бумаге им и раньше было разрешено превращаться в неприбыльные коммунальные и государственные предприятия, де-факто этого никогда не происходило, потому что местные советы боялись неведомых перемен, да и смысла не было (всё равно деньги собирать нельзя, так к чему огород городить). Новый законопроект прямо не заставляет местные советы переводить больницы из предприятий в коммунальные учреждения, но создаёт мотивацию (вводит понятие медицинской услуги и создаёт предпосылки для перевода медицины на рыночные рельсы), и… с 2019 года запрещает государству финансировать больницы, которые не стали предприятиями. Такой вот троянский конь, придуманный реформаторами, чтобы переломить сопротивление популистов и оппозиции, отбить обвинения в неконституционности и в то же время добиться реальной реформы.

Но.

Переход больниц от статуса учреждений к статусу предприятий — опаснейшая штука. Прозрачность больниц для общества и так почти отсутствует, а когда они станут предприятиями — и вовсе пропадёт. Воровство на коммунальных предприятиях стало притчей во языцех. Что мы получим, если бездумно сделаем больницы предприятиями из учреждений, и забудем ввести дополнительные механизмы контроля их работы? Рвачество, неэффективность, коррупцию, политические договорняки. По сути, мы узаконим мафию. Этого допускать, конечно же, нельзя.

Именно поэтому с 2015 года автор этого текста и его товарищи по общественной организации «Медицинский контроль» начали большой лоббистский проект по внедрению дополнительного механизма контроля в концепцию реформ и в законодательство. Мы решили создать новый для Украины институт: наблюдательные советы при каждом учреждении здравоохранения 2-го и 3-го уровня. Нет счёта всяким интересным коридорам власти, которые пришлось пройти на пути к результату, но в итоге всё удалось. Депутаты комитета по здравоохранению согласились, что внедрение нового органа необходимо. Конечно, не обошлось без полемики: сначала набсоветы пытались сделать «консультативными органами» — такими, как бессмысленная и беспощадная Громадська рада Минздрава с нулём полномочий. Конечно, нас такая перспектива не устраивала. Потому что громада даёт деньги на работу больниц — она же должна и контролировать их расходование, а не просто советы подавать. То есть, этот вариант мы разбили. Был и вариант сделать набсоветы состоящими исключительно из общественников (что сделало бы его скандальным, невлиятельным и безответственным органом). Этот вариант тоже был отвергнут. Наконец, пришли к балансу: набсоветы должны обладать контрольными и надзорными полномочиями, в них обязательно должны быть общественники, но должны быть и другие представители собственника — местного совета районного, городского или областного уровня. На том и остановились.

Самым энергичным лоббистом наблюдательных советов, да и вообще законопроекта 2309а-д, стала заместитель главы комитета Верховной Рады по здравоохранению, народный депутат Ирина Сысоенко из «Самопомощи». Если бы не её усилия, вряд ли бы что-то получилось. И не только с набсоветами, но и с определением медицинской услуги (без которого невозможна была бы ни всеми любимая страховая медицина, ни вообще реформа), и с включением в закон механизма мягкого давления на больницы и местные советы, и с датой вступления в силу новшеств.

Так или иначе, борьба увенчалась успехом, и в новом законе набсоветы есть. К чему приведет их работа? Во-первых, директору больницы (не главврачу, да, а именно директору, ведь это предприятие) будет очень сложно и неприятно воровать. Во-вторых, набсовет не позволит устанавливать необоснованно высокие тарифы на платные медицинские услуги: депутатам и их ставленникам это невыгодно, потому что нажива на больницах заберёт у них голоса перед выборами (и это я говорю как практикующий политтехнолог). В-третьих, набсовет привлечёт к работе больницы меценатов. В-четвертых, он станет соавтором и лоббистом программы развития больницы за счет средств громады.

И в-пятых, наверное, самое главное: привлечение общественников к работе в набсоветах создаст пул компетентных людей, о нехватку которых разбиваются все реформаторские инициативы. Здравоохранение — невероятно сложная тема. Там и медицина, и психология, и менеджмент, и финансы, и местная политика, и юриспруденция… Объединить это почти невозможно. И даже если у нас будет хватать средств на хорошую медицину, но не будет хватать ума, то толку не будет. Истинная цель создания системы набсоветов в регионах — появление целого клана въедливых зануд, которые будут своим занудным голосом задавать вопросы на сессиях горсовета: «А почему у вас эта услуга стоит 36 гривен 14 копеек, как в прошлом году, если бинт стерильный вам в этом году бесплатно отпускают, а жгут вы закупили через Прозорро на 3 гривни дешевле? А?» И когда вместо крикунов и воров вся власть в здравоохранении перейдет к занудам, которые просто будут знать, что и как происходит в коммунальных больницах (а потом и претендовать на должности менеджеров), тогда я буду спать спокойно и знать, что не зря мы два года бегали по коридорам власти, рисовали инфографики и воздушные замки перед депутатами и журналистами. Для этого всё и делалось.

Информация о материале

Опубликовано: 12 мая 2017

Спочатку трохи статистики.

За даними НАЗК, на початку квітня 2017 року перевіряються кілька тисяч е-декларацій, однак жодна декларація поки що не перевірена у повному обсязі.

При цьому за даними Єдиного державного реєстру е-декларацій, розміщеного на сайті НАЗК, до 21 квітня 2017 року в реєстрі було близько 1,3 млн е-декларацій.

Як бачимо, розпочато перевірку всього 0,2% поданих декларацій, і то мова йде лише про початок перевірки, а не повну обробку хоча б певної кількості е-декларацій.

Статистика невтішна, враховуючи, що кількість матеріалів лише зростатиме через надходження уточнених декларацій, повідомлень про суттєві зміни у майновому стані, декларацій, які подаються протягом року у зв'язку із звільненням з посад.

Очевидно, що настільки масштабні обсяги поданих декларацій потребують автоматизації процесу їх перевірки. Людський фактор повинен підключатися лише у випадках, коли засоби програмного забезпечення виявляють індикатори, які можуть свідчити про помилку, перекручування чи приховування даних.

Однак за словами голови НАЗК Наталії Корчак, система автоматичної перевірки декларацій не дозволяє перевіряти достовірність задекларованих даних, оскільки вона не підключена до реєстрів баз даних, якими володіють інші відомства.

Внаслідок цього склалася ситуація, коли засобами програмного забезпечення, якими користується НАЗК, можна перевірити лише своєчасність подання декларації, наявність методологічних, логічних та арифметичних помилок.

Достовірність і повноту задекларованих відомостей можна перевірити лише в ручному режимі за окремими запитами. З огляду на наведену вище статистику за такої ситуації процес перевірки е-декларацій затягнеться на десятиліття.

Одна з основних причин неефективності перевірки е-декларацій — відсутність нормативної бази для взаємодії НАЗК з іншими структурами, які володіють інформацією, необхідною для перевірки задекларованих показників.

Приклад — реєстри Мін'юсту (речових прав на нерухоме майно та їх обтяжень). За законом «Про державну реєстрацію речових прав на нерухоме майно та їх обтяжень» Мін'юст забезпечує доступ до реєстру особам, які вказані у даному законі.

До таких осіб належать і посадовці НАЗК. Однак стаття 32 закону передбачає, що даним особам інформація з реєстру надається в електронній формі шляхом безпосереднього доступу до реєстру прав за умови ідентифікації відповідної посадової особи за допомогою електронного цифрового підпису.

Тобто передбачене отримання інформації лише в ручному режимі. Щоби система е-декларування НАЗК підключалася до реєстрів Мін'юсту, необхідно вносити зміни у закон «Про державну реєстрацію речових прав на нерухоме майно та їх обтяжень».

Також необхідно доповнювати порядок доступу до державного реєстру речових прав на нерухоме майно, затверджений постановою уряду №1127 від 25 грудня 2015 року, положеннями про автоматичне підключення системи НАЗК.

Аналогічним чином слід прописувати на рівні нормативних актів механізм взаємодії НАЗК з органами фіскальної служби, органами МВС та іншими органами, які є держателями реєстрів. Розробка такої нормативної бази потребує спільної ініціативи усіх зацікавлених осіб, у першу чергу НАЗК, а вже потім — держателів реєстрів.

Без участі НАЗК у розробці нормативних актів перевірка декларацій функціонуватиме у ручному режимі, а притягнення чиновників до відповідальності за приховування статків буде фрагментарним і використовуватиметься як засіб політичного тиску.

Информация о материале

Опубликовано: 12 мая 2017

Одной из ключевых преград для возобновления банковского кредитования сейчас является грандиозная пропасть, которая на последних пиках финансового кризиса разделила банки с их заемщиками, подпадающими под категорию физлиц. Но чрезвычайно болезненные и масштабные проблемы их взаимоотношений, несмотря на вызванные социальное напряжение и общественный резонанс, так и остаются нерешенными, до сих пор существуя вне рамок правового поля.

Проблема очевидна, но ее решение и сейчас не в приоритетах отечественных законодателей. Да и качество соответствующих законопроектов не выдерживает критики, — и депутаты, и банковское сообщество, судя по представленным инициативам, заботятся, скорее, о защите собственных меркантильных и сиюминутных интересов, нанося очевидный вред интересам стратегическим.

Взаимное угнетение и предвзятая статистика

Неурегулированность отношений банков с их индивидуальными заемщиками — это на сегодняшний день, очевидно, один из самых главных недостатков отечественной законодательной базы. Причем в контексте как реструктуризации проблемной задолженности, так и нормирования процедуры банкротства неудачников-заемщиков, ведь из-за отсутствия соответствующих правовых механизмов страдают обе стороны. Банки вынуждены или удерживать груз токсичных кредитов на своих балансах, или избавляться от него за бесценок, фиксируя гигантские убытки. Поэтому решение данной проблемы критически важно для банков — как в плане их финансового оздоровления, так и с точки зрения разблокирования выдачи новых займов. А вот их проблемные заемщики, львиная доля которых очутились в финансовом затруднении по объективным обстоятельствам и не без вины банков, оказались фактически исключенными из системы финансовых взаимоотношений и, соответственно, без особых надежд на восстановление платежеспособности и погашение предыдущей задолженности.

Не чувствуя себя надежно защищенной, каждая из сторон стремится держаться от другой на «безопасном расстоянии». В то же время урегулирование их принципиальных противоречий могло бы создать необходимую почву для динамичного роста кредитования, стимулирования потребительского спроса и, как следствие, ускорения экономики. Ведь и банкам, как воздух, необходимо расширение их клиентской базы, и у украинцев за последние годы накопился довольно значительный отложенный спрос по удовлетворению как банальных бытовых, так и жилищных потребностей.

Цена вопроса точно стоит правовой «выделки». Так, согласно данным НБУ, по итогам 2016 г. валовые банковские кредиты нефинансовым корпорациям составили 993,6 млрд грн, а домохозяйствам — 156,1 млрд, т.е. только около одной шестой корпоративного показателя. Объем последнего показателя в последнее время постоянно сокращался, поэтому расти точно было бы куда, если бы старые грехи пускали. Качество кредитных портфелей остается никуда не годным даже у платежеспособных банков, более того, продолжает ухудшаться. Если на начало 2014 г. доля неработающих займов не дотягивала до 20% , то за последние три года этот показатель вырос до более 30% даже по официальной статистике. А учитывая распространенную практику утаивания/приукрашивания банками реального положения дел, вероятно, что и это — не окончательный показатель. Как отмечается в «Отчете о финансовой стабильности» НБУ: «Сохраняется значительный разрыв в признанных проблемными кредитах между банками I и ІІ групп (13% портфеля) и банками с иностранным капиталом (38% портфеля). Это свидетельствует, что часть банков с украинским капиталом медлит с признанием кредитов проблемными и соответствующим формированием резервов. Диагностическое обследование банков и вступление в силу новых правил оценки кредитного риска с начала 2017 года побудит банки отображать действительную картину качества активов».

Учитывая вышеприведенные пропорции, можно предположить, что в общем объеме займов домохозяйств (на 160,5 млрд грн) не обслуживаются кредиты на сумму, по меньшей мере, 50 млрд грн (причем, напомним, только у платежеспособных банков).

Слабые потуги

Следует отметить, что по кулуарам парламента уже второй год бродит проект Закона Украины «О реструктуризации долгов физического лица или признании его банкротом», который, в соответствии с пояснительной запиской, должен принести «выигрыш банкам за счет очищения их балансов от «мертвых» долгов и сохранения их клиентов среди активных участников потребительского кредитования».

Такая мотивация уже сама по себе достойна всяческого поощрения, внушая ожидание, что документ наконец позволит и банкам решать проблемы с их токсичными займами, и их должникам — начать жизнь с чистого листа. Вот только лист этот, скорее всего, придется не по вкусу. Причем не только должникам, но и банкам, если исходить из их стратегических интересов.

Остановимся только на наиболее спорных моментах документа. Действительно, законопроект содержит положение об освобождении от долга в деле о банкротстве. Но подобное решение не принимается автоматически, такая прерогатива принадлежит суду по результатам завершения процедуры погашения долгов должников.

Следует забыть о том, что долг за заем можно будет разрешить в пределах этой процедуры, ведь дело о банкротстве возбуждается, если бесспорные (подтвержденные судебным решением, вступившим в законную силу) требования кредитора совокупно составляют не менее ста минимальных размеров заработной платы (сейчас — 320 тыс. грн), а к физлицу-предпринимателю — не менее трехсот (960 тыс. грн), которые не были удовлетворены должником на протяжении двух месяцев после установленного срока для их погашения.

Совокупность двух составляющих — имущественной (долг в 320 и более тысяч гривен), а также бесспорности требований (решение суда уже вступило в законную силу) по погашению этого долга — говорит о том, что как минимум судебные разбирательства уже имели место, а решения находятся на исполнении в Государственной исполнительной службе.

Так будет ли кредитор, потратившийся на судебный процесс, в результате которого получил решение о взыскании всей суммы долга, инициировать процедуру банкротства, чтобы очистить «собственный баланс» и вернуть еще одного субъекта в экономическое русло общественной жизни? Маловероятно.

Таким образом, подходим к тому, что заинтересованным в банкротстве как способе списания избыточных долгов является именно должник.

Вместе с тем обращение в суд не будет означать автоматическое принятие решения о возбуждении производства в деле о банкротстве. Среди причин отказа законопроект предусматривает следующие случаи: когда родственники должника первой степени родства владеют имуществом совокупной стоимостью свыше суммы бесспорных требований кредиторов; должниками или родственниками бесплатно или по цене ниже рыночной было отчуждено недвижимое имущество, транспортные средства или другое имущество совокупной стоимостью более 20% бесспорных требований кредиторов на протяжении года до даты подачи должником заявления о банкротстве.

Напомним, что к категории родственников относятся родители, муж или жена, дети, в том числе усыновленные. То есть родители при такой формулировке будут отвечать за долги детей, и наоборот?

Критерий не выдерживает критики, ведь деятельность, в связи с которой возникла задолженность, может не иметь никакого отношения к родственникам первой степени родства, они согласия на нее не давали, так же, как и не получали от нее выгоды. Но этот долг почему-то становится семейным...

Вместе с тем, придя к выводу о достаточности средств у семьи должника для погашения его долгов, предположим, суд отвечает отказом в открытии производства в деле о банкротстве. Что дальше? Родственники должны сброситься и собственным имуществом погашать эти долги? Нонсенс, вещи абсолютно несвязанные и лишенные какой-либо логики. Право распоряжения является исключительным правом владельца, который реализует его по собственному усмотрению, не согласовывая и не получая разрешения от других, а тем более не должен интересоваться у родственников, не планируют ли они вдруг в течение года «банкротить себя».

Контраверсийные ракурсы

Среди определенных плюсов законопроекта основной заключается в том, что предусмотренная им консолидация всех связанных с погашением долгов процессов будет осуществляться в пределах одной процедуры. То есть предъявление кредиторами требований, их удовлетворение может происходить только в пределах производства в деле о банкротстве; арест имущества, другие ограничения могут быть применены, а также сняты исключительно хозяйственным судом; судья в рамках дела о банкротстве решает все споры с имущественными требованиями к должнику, в том числе о признании недействительными каких-либо действий (договоров); взыскании заработной платы; срок исполнения всех денежных обязательств считается наступившим (не начисляется неустойка, не применяются другие финансовые санкции; останавливается ход исковой давности на период действия моратория, не применяется индекс инфляции за все время просрочки исполнения денежного обязательства).

Еще один заслуживающий внимания момент: на период рассмотрения дела по ходатайству кредитора или по собственной инициативе суд может запретить должнику выезд за границу. Но как быть в случае, если лицо обращается в суд через представителя, уже находясь за границей? Особенно это актуально в отношении так называемой бизнес-элиты и олигархов, банки которых перешли в управление Фонда гарантирования вкладов, а обеспечением рефинансирования является их личное поручительство всем принадлежащим имуществом. Впрочем, на подобные вопросы проект не отвечает.

Кроме того, сложно понять временные границы, в течение которых кредиторы рассчитывают вернуть сумму долга, предположим, по крайней мере в 320 тыс. грн, относительно «простого смертного украинца».

Проект предусматривает, что срок выполнения плана реструктуризации не может превышать три года. То есть ежегодно, без процентов и расходов на собственное существование и семью, должник должен вернуть около 107 тыс. грн, или же около 10 тыс. грн ежемесячно. Примем во внимание и то, что неофициальный доход учитывать нельзя, ведь источником погашения может быть только доход, подлежащий налогообложению. Таким образом, зарплата до вычитания налогов должна составлять, по крайней мере, 17 тыс. грн. И то при условии, что должник будет питаться воздухом, будет носить одну и ту же одежду, не будет отдыхать, не будет пользоваться транспортом, не будет платить за жилищно-коммунальные услуги и т.п. Если же учитывать и эти расходы, то очевидно, что такой должник должен иметь оплачиваемую работу с зарплатой до налогообложения в размере свыше 30 тыс. грн.

Как здесь не вспомнить, что средний размер заплат украинцев по состоянию на февраль этого года составлял по Украине 6209 грн, а в Киеве — 9832 грн? Следовательно, предложенный механизм отсекает абсолютное большинство среднестатистических должников.

Чрезвычайно симптоматична норма о том, что налоговый долг, возникший за три года до вынесения постановления о возбуждении дела о банкротстве должника, в процедуре реструктуризации долгов признается безнадежным и списывается. Будет терять от этого, очевидно, прежде всего госбюджет, ведь другие требования кредиторов на протяжении периода реструктуризации, вероятно, будут обслуживаться исправно.

В этом контексте следует заметить, на что положения реструктуризации, по замыслу разработчиков, не будут распространяться. К этой категории относятся долги должника по уплате страховых взносов на общеобязательное государственное пенсионное и прочее социальное страхование, а также долги по кредитам, полученным на отдых, развлечения, приобретение предметов роскоши, а также долги, возникшие из-за участия должника в азартных играх, пари и т.п.

Здесь следует обратить внимание на очень интересное понятие «роскошь», ведь его четкого определения действующее законодательство не дает. Следовательно, под него может как подпасть, так и нет что угодно, без чего в повседневной жизни можно обойтись, — и транспортные средства, и предметы бытовой техники, и т.п. А по каким критериям определять принадлежность к категории роскоши объектов недвижимости — домов, коттеджей, земельных участков?

Нюансы процедуры

Решение (о признании банкротом и введении процедуры погашения долгов) хозяйственный суд принимает по заявлению физического лица или кредитора в случае подтверждения в судебном заседании неспособности должника удовлетворить требования кредиторов, а также по заявлению управляющего реструктуризацией в случае непредоставления, неутверждения или невыполнения плана реструктуризации долгов должника.

Кроме соответствующего заявления, суд должен установить, что у физического лица отсутствует постоянный доход или другие источники исполнения денежных обязательств. В таком случае лицо признается банкротом, и назначается управляющий реализацией, который на протяжении десяти дней вместе с должником проводит инвентаризацию имущества (обращаясь в учреждения, ведущие учет недвижимого и движимого имущества, учреждения банков, обслуживающих счета, учреждения, ведущие учет ценных бумаг и т.п.), определяя его стоимость, формируя ликвидационную массу, в которую также может быть включено имущество, являющееся долей в совместной собственности (в этом случае происходит выделение). С момента признания должника банкротом всеми правами относительно имущества, которое входит в ликвидационную массу, распоряжается управляющий реализацией.

Алгоритм действий в этом случае понятен: выявить, описать и реализовать все, что можно, а то, на что средств от реализации не хватило, — списать. После этого должник с клеймом банкрота на пять лет (об ограничениях, связанных с этим, пойдет речь ниже) отправляется в «счастливую беззаботную жизнь», с нулевым балансом. Хотя нет, не совсем с нулевым, законотворцы кое-что все же предлагают банкроту оставить.

Так, хозяйственный суд имеет право по мотивированному ходатайству должника и других участников производства в деле о банкротстве исключить из состава ликвидационной массы имущество должника, на которое, согласно законодательным актам Украины, может быть обращено взыскание, но оно является необходимым для удовлетворения его неотложных потребностей и членов его семьи. Довольно оценочное понятие «неотложные потребности должника», которое, впрочем, в тексте не раскрывается. Очевидно, в каждом случае придется обосновывать суду, что чайник или пальто являются такими, без которых не перезимуешь.

Суд также может исключить из ликвидационной массы неликвидные объекты, стоимость которых не более пяти минимальных заработных плат (16 тыс. грн), а в целом не превышает 15 МЗП (48 тыс. грн).

Особые условия предусмотрены для реализации объектов недвижимого имущества, и это важно, поскольку до сих пор не решен вопрос с валютными ипотечными кредитами. Так, в случае продажи объектов недвижимости, которые являются собственностью должника, признанного банкротом, преобладающее право на приобретение указанных объектов принадлежит членам его семьи (не самый плохой вариант, особенно когда речь идет о принудительной продаже объекта, представляющего семейную ценность).

Далее по ходатайству должника и при наличии согласия кредитора, который предоставил кредит на приобретение жилого помещения, а также при условии погашения кредита на сумму не менее 50% и согласия о перенесении погашения оставшейся части на будущие периоды, суд имеет право не распространять положение этого закона о реализации имущества банкрота на этот объект недвижимости, о чем выносится отдельное определение суда.

То есть речь не идет о прощении долга, пересмотре существенных условий кредитования, изменении ставки или расчетного эквивалентного курса, речь исключительно о пролонгации погашения, при этом только по согласию кредитора, иначе, смотри выше, — изъятие и принудительная продажа.

Логика нормы искажена: лицо признается банкротом, поскольку не может исполнять свои финансовые обязательства, у него отсутствует для этого доход, его имущество описывается и реализуется, так откуда у него в будущих периодах появятся средства для погашения ипотеки? Откровенный и циничный лоббизм интересов финансовых учреждений, которым плевать на имущественное положение заемщика/банкрота, на восстановление его платежеспособности или, как пишут законотворцы, «на его возврат в активные участники потребительского кредитования».

Требования, не удовлетворенные из-за недостаточности имущества, считаются погашенными (исключение — непогашенные долги по возмещению вреда, причиненного жизни и здоровью граждан, взысканию алиментов, других требований, неразрывно связанных с личностью должника, они не списываются).

Довольно сомнительно утверждения авторов о том, что лицо, относительно которого произошло списание долгов, может и возвращается к условной общественно-экономической жизни как самостоятельная оздоровленная единица.

Судите сами, имущество описано и реализовано, а оставшееся в лучшем случае стоит около 48 тыс. грн, т.е., кроме «чистой совести», не осталось ничего. Каким образом продолжать существование? Неофициальное трудоустройство? Сезонные заработки? Можно начать собственное дело? Хотя нет, для этого необходимы деньги, а на протяжении пяти лет после признания физического лица банкротом оно не может брать на себя обязательства по договорам займа и кредитным договорам, а также не может без указания этого факта заключать договор поручения, передавать имущество в залог, регистрироваться предпринимателем, заниматься независимой профессиональной деятельностью как адвокат, частный нотариус, арбитражный управляющий, частный исполнитель и т.п.

Приведенные только отдельные положения проекта нормативного акта свидетельствуют о том, что время, потраченное на его подготовку, потеряно. Несмотря на то, что и состояние экономики страны в целом, и имущественное положение украинцев в частности остро нуждаются в функциональном механизме банкротства.

История образования каждого долга действительно индивидуальна, но во многих случаях не следует преуменьшать «заслуги» событий последних лет, которые от воли украинцев не зависели. Исходя из этого, казалось бы справедливым, если бы парламент как действительно репрезентативный орган наконец смог бы урегулировать вышеупомянутый круг проблемных вопросов, восстановив надежду на жизнь с нового листа экономически самой активной прослойки украинского населения. Поскольку со временем Украина все больше рискует превратиться в страну нищих, которые будут жить, преклонив голову под бременем долгов, будучи незаинтересованными в официальном трудоустройстве и легализации доходов, ведь тени долга и коллекторов будут преследовать их повсюду.

Информация о материале

Опубликовано: 12 мая 2017

«Харківський антикорупційний центр» в рамках проекту «Є_відповідальність» за підтримки Інституту висвітлення війни та миру (IWPR Ukraine) та МЗС королівства Нідерландів, проаналізував декларації ректорів харківських ВНЗ.

Перше місце в рейтингу зайняв ректор Харківського національного університету міського господарства імені Бекетова Володимир Бабаєв.

Дружина ректора, Тетяна Куценко, володіє 3 земельними ділянками загальною площею 2,05 га в Дергачівському районі та 4 земельними ділянками в Харківському районі загальною площею 0,24 га. Крім цього дружина Бабаєва має у власності в Харкові дві квартири загальною площею 210 кв.м., три офіси загальною площею 660 кв.м. та будинок в Глибокому Харківського району площею 72,5 кв.м.

Окрім цього Тетяна Куценко має у власності Lexus LX470 2004 року, а Володимир Бабаєв володіє Volkswagen Touareg 2004 року. Подружжя Бабаєв-Куценко має готівкою та на банківських рахунках 156,5 тисяч доларів, 41,5 тисяч евро та 490 тисяч гривень.

В 2016 році Володимир Бабаєв заробив 577 тисяч гривень, отримав пенсію 95,6 тис.грн. та 86,3 тис.гривень стипендії, як Почесний громадянин міста Харкова. Тетяна Куценко в 2016 році заробила 216,9 тис.грн.

Друге місце в рейтингу посів ректор Національного фармацевтичного університету (НФаУ) Валентин Черних, який має у власності 2 земельні ділянки загальною площею 0,43 га в елітному котеджному селищі Лісному Дергачівського району і там же орендує ще 1 земельну ділянку площею 0,8 га.

Також Валентин Черних володіє в Лісному житловим будинком площею 486,8 кв.м. Дружина ректора, Валентина Черних має у власності в Харкові нежитлове приміщення на 114,3 кв.м. Також дружина ректора в 2012 році придбала Lexus RX 350 2012 року випуску. На рахунку в банку дружина ректора має 65 тисяч доларів.

В 2016 році Валентин Черних отримав 318,7 тис.грн. доходу, 86,3 тис.гривень стипендії, як Почесний громадянин міста Харкова та пенсію розміром 142,4 тис.грн. Дружина Валентина Черних заробила в 2016 році 55,1 тис.грн. та отримала 161,3 тис.грн. процентів.

Замикає трійку лідерів Євген Сокол, ректор ХПІ. Він має у власності в Харкові квартиру площею 92,6 кв.м. Сім’я Євгена Сокола також у Харкові має у власності ще дві квартири загальною площею 181 кв.м.

Євген Сокол володіє в Нововодолазькому районі будинком площею 352,5 кв.м. та 2 земельними ділянками загальною площею 0,2 га. Євген Сокол разом з сином Владиславом мають у власності 4 автівки - Toyota Camry 2016 року випуску (ректор придбав цю автівку за 936,4 тис.грн.), Honda CRV, KIA Opirus 2005 та KIA Sportage.

Євген Сокол вказує, що має на банківських рахунках 4,7 тис.доларів, але при цьому не вказує скільки коштів в банках мають його сини. Сукупний дохід разом з пенсією, стипендією Євгена Сокола в 2016 році склав 370,4 тис.грн.

Дружина Євгена Сокола заробила разом з пенсією в 2016 році 141,5 тис.грн.

Четверте місце посідає Василь Тацій, ректор Національного юридичного університету імені Ярослава Мудрого, який разом з дружиною володіє квартирою у Харкові площею 232,6 кв.м. та житловим будинком у Феодосії площею 120,8 кв.м.

Також у спільній власності ректора та його дружини знаходяться Lexus RX 350 2007 року випуску та Mercedes-Benz GL 550 2010 року. Дружина ректора має готівкою 20 тис.доларів, на банківських рахунках - 428,4 тисяч гривень, 7,7 тисяч євро та 20 тис.доларів. Василь Тацій на банківських рахунках має 603,9 тис.грн. та більше 2 тисяч доларів.

В 2016 році Василь Тацій заробив 686,5 тис.грн., отримав пенсію 137,3 тис.грн., 2 стипендії розміром в 130 тис.грн. та процентів розміром 89 тис.грн. Дружина ректора отримала пенсію в 2016 році розміром 16,5 тис.грн. та процентів - 188,2 тис.грн.

П’яте місце посів Віль Бакіров. У власності ректора ХНУ імені Каразіна перебувають дві земельні ділянки в Дергачівському районі загальною площею 2 га, житловий будинок там же в Малих Проходах Дергачівського району площею 469,4 кв.м. (вартість – 2,13 млн.грн.) та квартира у Харкові площею 190 кв.м. Віль Бакіров разом з дружиною мають 478,9 тис.грн. і 5,9 тис.доларів готівкою та на банківських рахунках.

В 2016 році Бакіров заробив 370 тис.грн., отримав 128,9 тис.грн. пенсію та 2 стипендії - 147,6 тис.грн. Дружина Бакірова отримала 23,1 тис.грн. пенсії та 614,7 тис.грн. доходу від відчуження нерухомого майна.

Шосте місце зайняв Анатолій Туренко, ректор Харківського національного автомобільно-дорожнього університету (ХНАДУ), який разом з дружиною Євгенією володіють двома квартирами у Харкові загальною площею 223,3 кв.м.

Також у власності дружини Туренка перебуває житловий будинок площею 125,8 кв.м. Анатолій Туренко в 2016 році придбав Lexus GS 350 2012 року. Анатолій та Євгенія Туренко мають на рахунках в банках 22 тис.доларів та 200 тис.грн.

В 2016 році Анатолій Туренко заробив 273,9 тис.грн., отримав пенсію 128,8 тис.грн., процентів – 12,7 тис.грн. та стипендію почесного громадянина міста Харкова – 86,3 тис.грн.

Також в 2016 році профком ХНАДУ виділив…своєму ректору 20,8 тис.гривень матеріальної допомоги. Дружина ректора в 2016 році отримала пенсію розміром 32,5 тис.грн.

Сьоие місце - Валерій Сокуренко, ректор ХНУ Внутрішніх справ. Сокуренко має у власності житловий будинок в Києво Святошинському районі Київської області площею 328.2 кв.м.

Дружина Сокуренка, Таміла має у власності 2 квартири у Києві загальною площею 190 кв.м. Також Таміла Сокуренко має у власнсоті Lexus RX350 2007 року. Валерій та Таміла Сокуренки мають готівкою та на банківських рахунках 32,8 тис.доларів, 3 тис. євро та 140 тис.грн.

В 2016 році Сокуренко заробив 594,9 тис.грн. та 7,5 тис.грн. процентами. Таміла Сокуренко заробила в 2016 році 25,7 тис.грн.

Восьме місце - Володимир Лісовий, ректор Харківського національного медичного університету, який володіє у Харкові квартирою площею 181 кв.м., машиномісцем площею 28,9 кв.м. Також дружина ректора, Марія володіє у Харкові квартирою площею 91,1 кв.м. вартістю 543,4 тис.грн., нежитловими приміщеннями площею 116,1 кв.м. та автівкою Hyundai Accent 2008 року.

Володимир та Марія Лісові мають готівкою та на банківських рахунках 42,3 тис.доларів, 27,3 тис.євро та 1,09 млн.грн. В 2016 році Марія Лісова отримала 5 млн.грн. доходу від відчуження нерухомого майна.

Дев’яте місце - ректор Української державної академії залізничного транспорту Сергій Панченко, який володіє квартирою у Харкові площею 64 кв.м., квартирою в АР Крим площею 68 кв.м. Також дружина Сергія Панченко, Наталія володіє двома квартирами у Харкові, але інформації про них не надала.

Дружина ректора володіє Lexus RX-350 2007 року випуску (в 2007 році Наталія Панченко придбала нову автівку за 200 тис.грн.) та Volkswagen Tiguan FL (5N2SM9) 2013 року випуску за 372,3 тис.грн.

Сергій Панченко має готівкою 25,9 тис.євро, 14 тис.доларів, 15 тис.грн. та 30 тисяч російських рублів. Відзначимо, що Сергій Панченко не надав повну інформацію відносно себе та членів своєї сім’ї.

Замкнула рейтинг ректор Української інженерно-педагогічної академії Олена Коваленко, яка разом з чоловіком, Володимиром Коваленко, володіє двома квартирами у Харкові загальною площею 110 кв.м. та житловим будинком в Харківському районі площею 203 кв.м.

Олена Коваленко має у власності Suzuki SX-4 2008 року, а Володимир Коваленко - Nissan Qashqai 2012 року. Олена Коваленко має готівкою 11,5 тис.доларів, 2,5 тис.євро та 40 тисяч гривень.

Информация о материале

Опубликовано: 12 мая 2017