Статьи
То, что с государственным организмом творится нечто неладное, люди чувствуют, и уже довольно длительное время. Нас убеждают, что тело страны все увереннее становится на ноги реформ, но невооруженным глазом видно, что хромота только прогрессирует. Вопреки риторике о наращивании мышц, вооруженные силы не могут скрыть истощения и атрофии того, что действительно было наращено в течение первого года войны. Анализы кровеносной системы публичных финансов свидетельствуют, что «бюджет воюющей страны» на самом деле является банальной войной за бюджет. Показные заклинания об «агрессоре», которому «мы дадим по зубам» и «который за все заплатит», все чаще срываются на нервный фальцет.
Но организм, отрицая очевидные проявления тяжкого недуга, упрямо отказывается от лечения…
Блокирование железнодорожных перевозок товаров через линию столкновения, продолжающееся с 25 января, не комментировал разве что ленивый. При этом усилия, прилагаемые для обесценивания как идеи блокирования, так и его активистов, дают противоположный эффект — поддержка блокирования и доверие к активистам среди людей растет. Фантазии о проплаченном пиаре — нежизнеспособны: наш новейший опыт показал, что любой проплаченный пиар без человеческой энергии захлебывается через несколько дней. Феномен поддержки в том, что благодаря блокированию люди получили возможность исследовать больной организм своего государства. И блокирование, как хирургический инструмент, обнаружило глубокие воспалительные процессы и злокачественные образования, накопленные за три года.
Человек и уголь
Тот факт, что на войне зарабатывают, осознавали в большей или меньшей степени все. Об объемах обогащения на торговле с оккупированными территориями, как и с оккупантом, неоднократно писали и говорили журналисты. Однако именно несколько недель блокирования показали объем поражения вирусом торговли на крови.
Таким образом мы узнали — от самих членов правительства, что они врали нам, когда в начале войны обещали найти альтернативу углю, оставшемуся под оккупацией. Так же врали, когда говорили, что для этой альтернативы, а следовательно и энергетической безопасности, нужно повысить закупочную цену на уголь и тариф на электричество. Тариф в самом деле подняли. Но не для того, чтобы покупать в Роттердаме. А для того, чтобы по роттердамской цене платить на оккупированной территории «одному парню», которой, конечно же, предварительно согласился делиться с такого гешефта. Мы увидели предлинную очередь из советников-депутатов-абсолютно независимых экспертов-аналитиков- штатных патриотов, которых жадность и зависимость заставили публично защищать прибыли свои и своих хозяев, не думая не то что о государстве, но даже о конспирации: то, что в 2014 году считалось преступлением, в 2017-м оказалось жизненной необходимостью.
Мы на самом деле получили угрозу энергетической безопасности, как утверждает правительство. Но не из-за блокады. Когда директора одной ТЭС, зависящей от угля с оккупированных территорий, спросили, формирует ли электростанция запасы угля на случай, если его поставки заблокирует Россия, его удивление было нескрываемым и искренним. Уверенность в акционерах «Донбассэнерго» и в их способности договориться c оккупантом оказалась значительно более сильной веры в то, что мы воюем с Россией. Поэтому именно жадность нынешних украинских руководителей, их участие в коммерческих проектах с теми, кого они пафосно нарекают «агрессор» и «кровавый режим», и зависимость от вранья является подлинной угрозой энергетической безопасности государства.
Спекулируя на «безальтернативности» антрацитового угля с оккупированных территорий в разгар отопительного сезона, наше внимание отвлекают от других, которых значительно больше, вагонов, куда блокирующие дали нам возможность заглянуть. А в вагонах с отметками «22» (Украина) и «20» (Россия), как говорится, Бог послал: тощий уголь марки «т» (интересно, кому нужен?); лес-кругляк, на экспорт которого очень своевременно наложен мораторий; порох, который не могут своевременно приобрести шахты «Львовугля», поскольку это товар двойного назначения; многое для металлургического бизнеса — концентрат железорудный, сталь листовая, стальные заготовки, известняк для флюсов, слябы и, как утверждает само правительство, много не указанного в накладных, то есть контрабанды.
А еще блокада продемонстрировала, что в Украине не действует ни один государственный институт, который должен был бы гарантировать безопасность как товаров, так и людей, попадающих на территорию Украины через линию столкновения. Пограничная служба, таможня, Служба безопасности не имеют ни достаточных полномочий, ни задачи контролировать то, что везут. Несколько пограничников с собачкой на сотни вагонов за день — это еще одно доказательство того, что «конечные бенефициары» (заказчики и поставщики товаров с обеих сторон линии фронта) доверяют друг другу и имеют достаточно власти, чтобы гарантировать отсутствие какого-либо государственного контроля.
Шара за наши деньги
Блокада также спровоцировала массовый «каминг аут» адептов теории «подконтрольных предприятий на неподконтрольных территориях, где работают наши люди, которые могут пойти воевать против нас, если мы им перестанем платить». Абсурдность утверждения сложно переоценить. Если ты не контролируешь территорию, ты не можешь контролировать ничего на этой территории — ни предприятия, ни людей. А если ты контролируешь предприятие на оккупированной территории, то только с разрешения оккупанта, а следовательно — являешься его соучастником. Если это наши люди, то они не могут против нас воевать. А если они готовы против нас воевать за деньги, то они наемники. Согласно такой логике, на оккупированных территориях функционируют предприятия соучастников оккупанта, на которых работают потенциальные наемники. Свидетельством этого абсурда является то, что с наших с вами налогов мы платим заработную плату работникам «Укрзализныци» на оккупированной территории, которые, среди прочего, транспортируют российских военных, технику, вооружение и боеприпасы на передовую.
Государственная монополия на преступление
Легитимность блокирующих оказалась выше легитимности государственных органов правопорядка. Если начальник областной полиции Аброськин приехал к блокирующим без какого-либо юридического предписания и привез несколько автобусов людей без «распознавательных знаков», то его приказ неизвестным людям применить силу является произволом, последствия которого могут быть очень драматичны. И, как это ни досадно, но мы в который раз получили доказательство того, что органы правопорядка «крышуют» чей-то бизнес. Монопольными союзами высоких должностных лиц, криминалитета, органов правопорядка, судов, создающихся для незаконного обогащения, сегодня, к сожалению, никого не удивишь. Беда в том, что государство, в котором есть монополия на преступление, теряет монополию на применение силы.
«Лохи» и скромная радость оккупации
Блокирование ткнуло нас носом в то, как государство формирует режим содействия оккупации. Уже продолжительное время у нас мягко, но навязчиво формируют чувство вины перед оставшимися под оккупацией людьми. Любая попытка критического осмысления наталкивается на пафосные штампы наподобие «там наши люди» — без какого-либо упоминания о том, что наши люди есть и здесь. И эти наши люди — в Харькове, Славянске, Бахмуте — возвращают нам здравый смысл: «Приходят эти, из-за поребрика, и говорят: «Вы здесь лохи, а у нас тарифы меньше, пенсию и здесь и там получаем...»
Увлекшись тем, что «там», мы перестали думать о тех, которые «здесь». Вместо этого должны принять тот факт, что «там» и вправду граждане Украины. Но они часто к Украине не имеют никаких сантиментов, и для того чтобы они стали «нашими», недостаточно только так их называть. Должны также осознавать, что на пенсию любовь к Родине не купишь. А еще надо понимать, что каждое преимущество, создаваемое нами для людей «там», унижает людей «здесь».
«Какую страну мы защищаем и по чьим законам?»
Такой вопрос в лоб от солдат услышала впервые за два года. Откровенность блокирующих дала толчок солдатам выразить отчаяние и злость, которые скапливались в течение последних двух лет. Торговлей с оккупированными территориями государство обесценивает каждого солдата, ушедшего это государство защищать. Солдаты, получающие команду не стрелять, пока проедет эшелон с «товаром», теряют уважение к своей профессии и к государству. Армия, обеспечивающая снабжение своего противника, теряет смысл.
Кроме того, Минские договоренности закопали солдат в норы, не давая им ни войны, ни мира: «Мы за 10 дней должны получить разрешение от ОБСЕ на выезд! Месяц ждали последний раз... После выезда по стволам лазят — проверяют, стреляли или нет. А на той стороне ездят каждый день и палят как сумасшедшие, такое впечатление — лишь бы побольше снарядов выстрелять». Нынешний режим разрушает критические для армии принципы: доверие и профессионализм. После учений или ротации солдат, особенно с боевым опытом, намеренно направляют в другие части, вместо того чтобы формировать слаженные профессиональные команды. Пехотинцы перестают подавать руку танкистам и артиллеристам, поскольку те, зная, как обстреливают на передовой нашу пехоту, не могут выехать на помощь. Неважно, что это нарушение Конституции, законов и боевых уставов. Так нам толкуют «Минск».
Последствия неминуемы: опытные и мотивированные уходят, освобождая место для отобранных по территориальному принципу «трудовых мигрантов» с сомнительной мотивацией и «полканов трехмесячных — чтобы УБДешку получить».
«Вы когда-нибудь видели слепых за рулем?»
Так спросил мужчина в Бахмуте, кивая на два автомобиля ОБСЕ, проезжавших мимо нас. Доверие и уважение к международным институтам в Украине подорвано уже давно — из-за их неспособности защитить коллективную безопасность, ради чего они и были созданы. И нынешнее блокирование торговли является следствием этой невозможности. Если бы российская агрессия и оккупация на востоке Украины были признаны на международном уровне, если бы начало применяться международное право войны и международное гуманитарное право, они сами по себе стали бы блокадой для торговли с оккупированными территориями.
Вместе с тем блокирование спровоцировало очередную волну отречения от реальности. Нас стараются убедить, что обогащение нескольких человек в государстве на крови других граждан этого государства имеет какое-то отношение к «инклюзивному подходу». То, что у г-на Ахметова хорошие международные связи, знают все. Но ведь надо же соблюдать какую-то гигиену и сохранять приличие. Разве для наших международных партнеров новость, что олигархи являются главными инвесторами в политическую коррупцию государства? Они по своей природе заинтересованы только в том, чтобы использовать государство как инструмент обогащения, не гнушаясь фоном войны. А поддерживать этот процесс — это поддерживать политическую коррупцию и дальнейшую коррозию государственных институтов.
Кроме того, представители всех международных организаций и подавляющее большинство дипломатов, словно ополоумевшие, повторяют мантру о «наших людях там», патологически не реагируя на любые предостережения о том, что их политика лишь поощряет Россию к дальнейшей агрессии, уничтожает Украину как государство и разрушает их самих.
«Эффективная» колонизация
В конце концов, люди на путях в Бахмуте, под Ясиноватой и под Лисичанском показали, как далеко с пути конституционного порядка сошло украинское государство. Вместо военного положения — АТО, вместо главнокомандующего — АТЦ, вместо внешней политики — Минские договоренности, вместо защиты суверенитета и территориальной целостности Украины, обеспечения ее экономической и информационной безопасности — обогащение. Правительство «воюющей страны» отрицает войну и оккупацию части своей территории. Российская пропаганда и оккупационная политика не только стали частью риторики тех, кто называет себя украинскими министрами и депутатами, но и постепенно приобретают очертания конкретных решений украинского парламента и правительства.
Несколько жадных и зависимых людей, контролирующих все государственные институты в Украине, в течение трех лет не только зарабатывают на войне, но и, цинично прикрываясь патриотической риторикой, снова превращают нашу страну в российскую колонию.
Блокаду не надо любить. Ее надо воспринимать как шанс увидеть симптомы болезни государственного организма, осознать их причины и начать бороться при жизни. Можно попытаться разогнать блокаду силой. Можно выдернуть скальпель и зашить рану, чтобы скрыть увиденное. Но этот скальпель всегда останется в руках людей. И от нас будет зависеть, не станет ли следующий разрез посмертным.
P.S. Если читателя этих строк интересует, что в связи с этим думает Путин, то читатель или еще, или уже находится в плену колониального сознания. Россия была, есть и будет оставаться нашим агрессивным соседом-колонизатором. И наш единственный шанс не стать снова колонией — самим научиться противостоять этой агрессии. Ни перед кем не оправдываясь.
- Информация о материале
Вищий господарський суд задовольнив касаційну скаргу КП «Жовтневе лісове господарство» та прокуратури і відмовився визнати за ТОВ «Федерація боксу та кікбоксину» право власності на самобудови на березі Нагор’євського водосховища під Харковом.
Таку постанову суд прийняв 8 лютого.
З матеріалів суду відомо, що в 1999 році Харківська РДА передала в оренду «Федерація боксу та кікбоксингу» водоймище площею 70,3 га та 10 га побережжя. Ділянка була передана в користування на 10 років для створення зони відпочинку «Нагорьєвський» та проведення тут культурно-оздоровчих і спортивних заходів.
У 2000-му фірма самочинно побудувала на ділянці кафе, вбиральню та КПП і отримала для нього адресу – селище Безлюдівка, вул. Нагірна, 57. Але КП «Харківське районне БТІ» відмовилося прийняти ці новобудови в експлуатацію.
Після цього фірма звернулася до суду і перша інстанція задовольнила її позов. Господарський суд Харківської області тоді вирішив, що раз «ФБіК» орендує ділянку, то має право будувати на ній. Коли прокуратура та КП «Жовтневе лісництво» подали позов до апеляційного суду, то отримала там відмову. Суд тоді з посиланням на статтю Цивільного кодексу вирішив, що якщо кафе вже збудоване, то будівник має на нього право.
У відповідь Вищий госпсуд зауважив, що апеляційний суд взагалі не вказав, на яку частину статті Кодексу він послався в своєму рішенні. Крім того, ВСГУ зазначив, що суди попередніх інстанцій помилково прийняли свої рішенні, бо нерухомість була побудована самочинно без погодженням з орендодавцем, а значить будівельник не має на нього права. Тому ВГСУ скасував рішення судів і постановив не визнавати за «ФБіК» права власності на збудовані в Безлюдівці об’єкти.
Восени Вищий госпсуд також відмовився продовжити «Федерації боксу та кікбоксінгу» оренду пляжу та водосхища в Безлюдівці.
Засновниками фірми є Дмитро Сторожев, Артур Степаньян та Тетяна Каратуманова. Остання – дружина Олег Каратуманова, який в 2002-2005 роках був депутатом Верховної Ради. Після того він три скликання поспіль обирався до Харківської облради, двічі від Партії регіонів, а останній раз від «Опозиційного блоку», фракцію якого і очолює. Каратуманова також є власниками фірм, в оренді у яких знаходяться рекреаційні землі Харківщини, її ТОВ «Вітерець» орендує земельну ділянка в Парку ім. Горького.
Нагор’євське водосховище знаходиться на відстані півгодини від Харкова і є одним з улюблених місць відпочинку мешканців обласного центру.
- Информация о материале
Останнім часом в Україні розгорнулась гостра дискусія щодо використання терміну «ефективний контроль» відносно юридичної відповідальності Російської Федерації за порушення загальновизнаних прав та свобод особи на тимчасово непідконтрольних уряду територіях Донецької та Луганської областей.
Очевидно, що таке пожвавлення викликане тим, що концепція ефективного контролю була озвучена міністром з питань тимчасово окупованих територій та внутрішньо переміщених осіб України Вадимом Чернишом. Одразу ж колеги-юристи та експерти в різноманітних галузях навипередки почали висловлюватися з цього приводу.
Однією з основних причин запальних і подекуди емоційно-неврівноважених оцінок з боку окремих представників влади та експертного середовища є нерозуміння наступного: у правових питаннях дуже часто застосовуються ті самі терміни, що й в інших науках чи в побуті – але зміст їх в юриспруденції інший.
До речі, цей факт ускладнює вивчення правових наук і утворює ілюзію, що «бути спеціалістом в цій сфері ще легше ніж у футболі».
Щоб розібратись із предметом дискусії, у першу чергу, варто було б, як кажуть, визначитись із поняттями.
При цьому, ми будемо намагатись зробити це, не вдаючись до політичних та емоційних оцінок дій держав, їх збройних сил та окремих громадян. Адже саме такий підхід буде використовуватись міжнародними судовими органами при розгляді відповідних справ.
Таким чином, саме такий підхід дозволить оцінити перспективи таких справ.
Отже, що таке «окупація», «ефективний контроль» держави в контексті захисту прав особи, та яким чином ці терміни співвідносяться?
Як відомо, класичне визначення окупації сформульоване у 42-й статті Гаазького положення про закони і звичаї сухопутної війни таким чином: «Територія визнається окупованою, якщо вона фактично перебуває під владою армії супротивника. Окупація поширюється лише на ту територію, де така влада встановлена і здатна виконувати свої функції».
Друга стаття чотирьох Женевських конвенцій про захист жертв війни, сформульована майже так само, додає до цього визначення, що термін «окупація» застосовується до всіх випадків часткової або повної окупації, включаючи випадки, коли окупація не натрапляє на жодний збройний спротив.
Таким чином, щоб розраховувати на позитивне рішення міжнародних чи іноземних судів щодо «класичної» окупації, необхідно довести, що держава А безпосередньо захопила повністю чи частково територію держави Б (при наявності спротиву чи без такого) і встановила там свою владу – ввела офіційні війська, запровадила свої органи влади, створила суди, тощо.
Тут необхідно зауважити, що ці критерії були встановлені ще у 1907 році. З того часу багато що змінилося, людські навички розвиваються в тому числі й у сфері ведення воєн і захоплення інших держав, а людська фантазія не має меж.
Зараз мало хто діє настільки відкрито, як за часів Першої світової війни. Часто держави приховано використовують різноманітні озброєні угрупування, приватні військові компанії, фінансуючи та підтримуючи їх усіма можливими способами.
Попри те, що в таких випадках правда зрозуміла всім, доведення факту окупації з боку такої держави, враховуючи наведені визначення, вбачається доволі проблематичним.
То що ж робити? Як притягти винного до відповідальності? Хто відповідає в такому випадку за порушення загальновизнаних прав особи на «непрямо окупованих» територіях?
Міжнародне договірне право досі не знає відповідей. З багатьох причин, в тому числі через притаманну йому компромісність.
Тому на допомогу приходять більш гнучкі та адаптовані до реалій сучасності рішення міжнародних судових установ. Судді таких установ розробили власний підхід для встановлення відповідальної особи. Зокрема, Європейський суд з прав людини оперує поняттям «ефективного контролю».
* * *
То що ж таке «ефективний контроль»?
Перш за все треба зауважити, що слово «ефективний» в цьому контексті не має жодного позитивного значення та не є оціночним, як, наприклад, у словосполученні «ефективний менеджмент». Адже в останньому випадку «ефективний» має розумітись позитивно – тобто такий, менеджмент, який здійснюється з найкращим результатом за найменших витрат.
У випадку із «ефективним контролем» ситуація абсолютно інша. «Ефективний» в даному випадку означає не удаваний, а такий, який існує і має ефект, тобто результат – вплив на процеси на підконтрольних територіях.
При цьому, якщо факт домінування держави над місцевістю поза межами своєї національної території встановлено, не є необхідним визначати, чи здійснює держава-учасниця детальний контроль над політикою та діяльністю підлеглих (subordinate) місцевих адміністрацій. Той факт, що місцева адміністрація виживає в результаті військової та іншої підтримки певної держави, тягне за собою відповідальність цієї держави за таку діяльність.
Іншими словами, саме концепція ефективного контролю дозволяє врахувати випадки «непрямих» захоплень територій інших держав та визначати держави-відповідачі за порушення прав особи при розгляді справи у ЄСПЛ.
Такими чином, «ефективний контроль» не має нічого спільного з політичними оцінками та емоційними ярликами. Ця концепція використовується саме для визначення держави, відповідальної за порушення прав та свобод особи, визначених Європейською конвенцією про захист прав людини та основоположних свобод іноземними судовими органами, зокрема Європейським судом з прав людини.
Отже, якщо Суд встановлює, що одна держава здійснює такий ефективний контроль, то її обов'язок захищати права і свободи, визначені Європейською конвенцією, у цій місцевості виникає саме з факту цього контролю, незалежно від того чи здійснюється він безпосередньо – через збройні сили держави, або через підлеглі (subordinate) місцеві адміністрації.
Приклади: пункт 52 справи Луізіду проти Туреччини; пункт 76 [міждержавної] справи Кіпр проти Туреччини; пункт 70 справи Банковіч та інші проти Бельгії та інших; пункт 314-316 справи Ілашку та інші проти Молдови та Росії; пункт 138 справи Ал-Скейні та інші проти Сполученого Королівства.
Відповідно, на контролюючу державу згідно зі статтею 1 Європейської конвенції про захист прав людини покладається відповідальність захищати весь спектр матеріальних прав, визначених у Конвенції та додаткових Протоколах до неї, ратифікованих цією державою, в рамках місцевості, що перебуває під її контролем.
Приклади: пункти 76-77 [міждержавної] справи Кіпр проти Туреччини, пункт 138 справи Ал-Скейні та інші проти Сполученого Королівства.
Слід зазначити, що для вирішення питання про існування ефективного контролю Суд у першу чергу враховує тривалість військової присутності держави на цій місцевості (пункти 16 та 56 справи Луізіду проти Туреччини та пункт 387 справи Ілашку та інші проти Молдови та Росії), а також обсяг економічної та політичної підтримки державою місцевої адміністрації, її впливу та контролю над регіоном (пункти 388-394 справи Ілашку та інші проти Молдови та Росії; пункт 139 справи Ал-Скейні та інші проти Сполученого Королівства).
* * *
Уперше концепція «ефективного контролю» з'явилась у практиці Європейського суду з прав людини під час аналізу ним справ, пов'язаних з діями Туреччини щодо Північного Кіпру.
Суд розглядав справи як у рамках індивідуальних заяв, наприклад, Луізіду проти Туреччини (1995, 1996 роки) та Манітарас та інші проти Туреччини (2008 рік), так і в рамках міждержавних, наприклад, Кіпр проти Туреччини (2001 рік).
Пізніше ЄСПЛ почав застосовувати це поняття під час розгляду справ, пов'язаних з Нагорним Карабахом, зокрема, наприклад, Чірагов та інші проти Вірменії (2015 рік) та «ПМР», наприклад, Ілашку та інші проти Молдови та Росії (2004 рік), Івантош та інші проти Молдови та Росії (2011 рік), Катан та інші проти Молдови та Росії (2012 рік), Мозер проти Республіки Молдова та Росії (2016 рік).
То що ж таке ефективний контроль в розумінні ЄСПЛ?
Відповідь на це питання найкраще можна зрозуміти із прикладу застосування – справи Мозер проти Республіки Молдова та Росії.
Відповідно до матеріалів справи, громадянин Молдови був затриманий за підозрою щодо розкрадання активів компанії, у якій він працював, представниками служби безпеки цієї компанії. Останні потім передали його слідчим органам «ПМР».
Після вичерпання національних засобів захисту, необхідного для звернення до ЄСПЛ, до Суду була подана заява проти двох держав Молдови та Росії.
На свій захист Росія навела такі аргументи:
«Держава може вважатися такою, що здійснює екстериторіальну юрисдикцію, якщо вона (а) продовжує здійснювати контроль через підпорядковані їй органи місцевого самоврядування та (б) зберігає контроль над всією територією внаслідок присутності великого континенту військ та «фактично здійснює контроль» над відповідною територією. Ці критерії у даній справі не дотримано (пункт 92 справи Мозер проти Республіки Молдова та Росії).
До того ж, Росія ніколи не брала участь в окупації будь-якої частини території Молдови. Не можна сказати, що Росія здійснювала юрисдикцію у цій справі, коли територія перебувала під контролем фактичного уряду, який не являвся ані органом, ані знаряддям Росії і який ніяк від Росії не залежав. Навпаки, Росія вважає «ПМР» невід'ємною частиною Республіки Молдова.
Військова присутність Росії була обмежена незначною кількістю миротворців, таким чином, немає жодних підстав для висновку, що вона здійснювала контроль шляхом своєї військової присутності (пункт 94 справи Мозер проти Республіки Молдова та Росії)».
Проте Суд ці доводи відхилив і постановив, що «ПМР» продовжує існувати та протистояти молдавським та міжнародним зусиллям щодо вирішення конфлікту виключно завдяки російській військовій, економічній та політичній підтримці. За цих умов високий ступінь залежності «ПМР» від російської підтримки чітко вказує на те, що Росія продовжує здійснювати ефективний контроль та здійснювати вирішальний вплив на «владу» «ПМР» (пункт 110 справи Мозер проти Республіки Молдова та Росії) .
У рішенні по цій справі Суд шістнадцятьома голосами проти одного постановив, що Російська Федерація має виплатити заявнику протягом трьох місяців 29000 Євро.
* * *
Які ж перспективи відкриває застосування концепції ефективного захисту для України?
Термін «ефективний контроль Росії» в контексті окремих непідконтрольних уряду районів України вже застосовується у документах Ради Європи, наприклад, у Резолюції 2133 Парламентської Асамблеї Ради Європи (п.п. 3 та 5).
А саме: «ДНР» та «ЛНР» – створені, підтримані та ефективно контрольовані Російською Федерацією…».
Крім того: «Відносно Криму військова присутність Росії та її ефективний контроль були офіційно визнані російською владою. Що стосується «ДНР» та «ЛНР», ефективний контроль будується на належно задокументованій значній ролі російського військового персоналу у здобутті та підтримці контролю над цими регіонами, всупереч рішучого опору законної української влади, і на повній залежності «ДНР» та «ЛНР» від Росії в матеріально-технічних, фінансових та адміністративних питаннях».
Безумовно, Резолюції Парламентської Асамблеї Ради Європи не є нормативними актами, вони носять рекомендаційний характер.
Разом із цим, використання у них поняття «ефективного контролю» відносно ситуації на Донбасі є непрямим натяком на те, що можна очікувати відповідних позитивних рішень Європейського суду з прав людини, пов'язаних зі збройним конфліктом в Україні.
Адже у практиці цієї міжнародної регіональної судової установи поняття «ефективний контроль» використовується постійно для притягнення держав до відповідальності та виплати компенсацій.
Отже, визнання ПАРЄ «ефективного контролю» РФ за незаконними озброєними формуваннями «ЛНР» та «ДНР», а також прецедентне право (case-law) відкривають для України можливість оскарження дій РФ в ЄСПЛ кожному громадянину та державі в цілому.
У цьому контексті щонайменше дивними виглядають критики концепції «ефективного захисту» із числа політиків, які в минулому були експертами, осіб, які вважають себе юристами.
Очевидно, що емоційні, політичні, упереджені та нефахові оцінки використання терміну «ефективний контроль» в цьому випадку мають уступити потребам захисту громадянами своїх прав в міжнародних судових органах.
Тож, або ми починаємо працювати фахово, або ж і далі будемо виглядати як відомий персонаж із комедії М. В. Гоголя «Ревізор» – унтер-офіцерська вдова, яка сама себе висікла.
Євген Герасименко, експерт Проекту Ради Європи «Посилення захисту прав людини внутрішньо переміщених осіб в Україні», кандидат юридичних наук, доцент, адвокат, спеціально для УП
- Информация о материале
Священник Трапезного храма Софии Киевской Иван Сидор, который целую ночь бил в набат Михайловского монастыря во время штурма Майдана, рассказал Фокусу о том, что чувствовал, когда впервые увидел убитого человека, и о самом важном, чего добились украинцы
Как раз во время Майдана, 29 декабря 2013 года, исполнилась моя давняя мечта — я был рукоположён в сан диакона и стал священнослужителем. После этого я сорок дней подряд проводил службы во Владимирском соборе и по дороге туда постоянно видел дым с Грушевского и Майдана. Конечно, возникло желание пойти на Майдан и помогать людям. Я и другие студенты не брали в руки коктейли Молотова, а занимались раздачей чая, бутербродов — гуманитарными функциями.
18 февраля, в начале массовых убийств майдановцев, на территории Михайловского продолжал работу пункт помощи пострадавшим. Тогда я впервые в жизни увидел убитого человека. Чтобы не сеять панику, его занесли за монастырь. Потом туда же принесли второго, третьего, к утру на территории монастыря было уже 20 тел убитых героев. Принесли мёртвого парня и рядом с ним положили его оторванную руку. Сын на плечах принёс своего убитого отца и показал дыры от пуль на его спине, пуль, с которыми, по его словам, ходят охотиться на кабанов. Страха в той стрессовой ситуации не было, только через несколько дней пришло осознание того, через что довелось пройти.
Были ли эти жертвы оправданными? Я, конечно, хотел бы, чтобы никаких жертв не было. Но Небесная сотня погибла телесно, а их души живы, и они вечно будут с Богом. Когда во время революции на землю проливается кровь, эта земля не может не измениться. Со временем про героев Небесной сотни напишут книги и снимут фильмы, они займут своё важное место в нашей истории, как студенты, которые сражались под Крутами.
Конечно, многие хотят, чтобы качественные изменения в стране произошли немедленно. Но после революций страны никогда не становились на ноги быстро. Мы сейчас с большим опозданием проходим путь, который в своё время прошли развитые страны Запада.
«Мне кажется, что во время военных действий призывать к новой революции и новому Майдану — безумие. Этим обязательно воспользуются силы, желающие Украине зла»
Для меня как священника самым главным является изменение сознания людей. Миф о братском украинском и российском народах уходит в прошлое. Сейчас мы не контролируем сотни километров нашей границы с Россией, но эта граница — в наших головах. Они называют Киев «матерью городов русских», так почему же они свою мать убивают? Рост патриотизма и национального самосознания — самое важное, чего мы добились.
Кроме того, после Евромайдана очень чётко и громко зазвучал вопрос объединения украинской церкви в единую поместную православную церковь с центром в Киеве, не в Москве. Пока что в верхах этот процесс идёт медленно, но люди сами начинают объединяться, за последние 3 года более 100 приходов из разных областей Украины перешли из УПЦ Московского патриархата в УПЦ Киевского патриархата. И этот процесс украинизации церкви продолжается.
У нас свобода слова стала ещё более доступной, открытой. Можно выступать, говорить о своих идеях, мыслях, писать книги обо всём, можно жёстко критиковать власть. Такого не могут себе представить жители той же Беларуси или России.
Процесс изменений идёт медленно. Наряду с теми политиками, которые искренне болеют за страну, есть много тех, кто болеет лишь за своё материальное благополучие. Чем выше человек растёт в материальном или политическом плане, тем меньше он думает о простых людях и государстве, такова человеческая природа после грехопадения. Проблема в том, что у нас не изменились ценности: самое главное для нас — купить себе дорогой автомобиль и огромный дом. Тогда как настоящее богатство — иметь хорошую семью, детей, жить в мирной и развивающейся стране, когда каждый день ты нужен не только себе, но и другим людям.
Согласно известной истории из Старого Завета, Моисей и его преемник Иисус Навин 40 лет водили свой народ по пустыне, чтобы старое поколение отошло и подросло новое. В Украине старое поколение, которое сформировалось ещё в советские времена, меняется очень тяжело. Могу привести пример из жизни церкви, а именно — УПЦ Московского патриархата: большинство старших епископов, служивших ещё при СССР, до сих пор не готовы служить на украинском языке, не готовы проповедовать любовь к своей родной земле. А молодая генерация епископов уже другая — они понимают, что нужны изменения, нужна единая поместная церковь.
Уверен, что после всех жертв процесс изменений в Украине стал необратимым. Я не хочу вмешиваться в политику, но мне кажется, что во время военных действий призывать к новой революции и новому Майдану — безумие. Этим обязательно воспользуются силы, желающие Украине зла. Сейчас надо говорить прежде всего об окончании войны, и я верю, что эта война закончится и мы вернём наши законные территории. А уже потом будем наводить порядок в своём доме.
Я осуществил все свои давние мечты — сколько себя помню, хотел стать священником, и я им стал. Женился на девушке, которую люблю много лет, и у нас родился сын. Моя мечта — жить в процветающей и независимой Украине, которую наш народ заслуживает и за которую отдали свою жизнь её защитники.
- Информация о материале
На фоне лоскутного линялого неба и серого снега, порубленного осколками, траками и берцами, лесок казался черной мраморной громадиной.
Боец в замызганном «мультикаме» перехватил мой взгляд.
— Там уже орки.
— В лесу или за ним?
— Были за, теперь в лесу. Каждую ночь почуть-чуть продвигаются.
Несколько минут мы молча, сосредоточенно разглядывали местный «стикс», разделяющий своих и чужих, жизнь и смерть.
— Иногда кажется: вот отработаем по нему бэхами и минами, выкосим, сожжем к чертям, и война закончится.
Он сделал глубокую затяжку и обледеневшим голосом подытожил:
— Если б все было так просто…
На дворе стоял лихорадочный февраль 15-го. Шли ожесточенные бои за Дебальцево. Совсем недавно отгрохотал Аэропорт. До заключения второго, «крайнего», минского соглашения оставались считанные дни.
Прошло два года. За это время страна не слишком преуспела в осознании глубины проблемы, с которой столкнулась.
Большинство и обывателей, и политиков все так же убеждены: для исцеления от страшной хвори достаточного одного, простого, универсального, быстродействующего лекарства.
Война (отчего-то) по-прежнему не воспринимается как многоуровневая задача, решение которой требует стройной системы логичных, последовательных, взаимосвязанных шагов. Предполагает следование детально продуманному плану, не воспрещающему осторожной импровизации. Предполагает наличие различных алгоритмов решения, запасных вариантов, точных и четких инструкций на случай возникновения форс-мажоров.
Затишья сменяются обострениями; обстрелы и похороны на время становятся топ-новостями, чтобы снова уступить место на экранах и в лентах парламентским драчунам и пьяным мажорам. Большинство населения (в зависимости от момента) в соцопросах то благословляет войну до полного освобождения, то ратует за мир любой ценой. А политики — то молодцевато хвастают готовностью «дать по зубам», то устало повторяют мантру о безальтернативности дипломатического умиротворения стреляющего Донбасса.
Спасительная пилюля обретает форму то масштабной наступательной операции, то мутных выборов на неконтролируемых территориях, то референдума об отделении ОРДЛО. Как правило, без описания правильного приема лекарства и предупреждения о побочных эффектах.
Для одних война — нечто страшное, черное, но очень далекое и вполне безопасное, если к нему не приближаться и о нем не думать. Горькое, но саморассасывающееся. Для других — темный лес, в котором пытаешься и не можешь сориентироваться, пробираясь сквозь чащу агиток и стенаний, сквозь частокол циничной лжи и стыдливой полуправды.
И даже власть имущие, вроде бы давно привязавшиеся к местности, почему-то блуждают в двух соснах, на стволах которых чужими штык-ножами нацарапано «Минск-1» и «Минск-2».
Обратная сторона ордена Подвязки
В любом, даже самом скверном политическом решении можно отыскать плюсы. И нет ни одного соглашения, в котором бы под грудой выгод не таился предательский подвох. Две стороны медали всегда разнятся.
Впрочем, Минским соглашениям (МС), скорее подошел бы статус ордена. Ордена Подвязки. Девиз высшей рыцарской британской награды — «Позор тому, кто дурно об этом подумает!». Критиков договоренностей, подписанных в белорусской столице, власть сразу записывает в подпевалы Москвы и прочих «шатунов». Но это не избавляет от необходимости время от времени перечитывать МС и думать о прочитанном.
Достигнутые в феврале 2015 соглашения подаются как единственно возможный способ урегулирования конфликта на Востоке. Проанализируем два главных аргумента, используемых властью.
Аргумент первый. «Минск-2» остудил горячую фазу войны и минимизировал количество потерь среди военных и мирного населения. Правда. Но, правда и то, что маховик убийств не остановился, а лишь слегка сбавил обороты.
Согласно информации проекта Visuals, составленной на основании сводных данных СНБО, Минобороны, СБУ, Госпогранслужбы и пресс-служб добровольческих батальонов и Правого сектора, только с марта по декабрь 2015-го в зоне АТО погибли 563 украинских силовика. Сколько именно погибло в конце февраля, когда «Минск-2» уже был подписан, но локальные боестолкновения продолжались (в частности, на Дебальцевском направлении, где прорывались из окружения отдельные подразделения ВСУ), установить практически невозможно. В 2016 году, по информации BBC, полученной от управления по связям с общественностью Вооруженных сил Украины безвозвратные потери составили 467 человек. Насколько можно судить, речь идет только об армейцах. И это без учета раненых. И это без учета потерь среди мирного населения.
С обеих сторон. Добавьте к этому погибших, военных и гражданских, ушедших на покой уже в 2017-м. Суммируйет сами, если хотите.
Вывод — «Минск» можно считать способом приостановки активной фазы войны. Но трудно считать эффективным способом прекращения кровопролития.
Ссылки на то, что внушительная часть потерь, например, среди военных, в 2016-м — не боевые, не аргумент. В условиях войны самоубийства, перестрелки между своими, злоупотребление спиртным среди военных гораздо более частые явления, чем в условиях мира. Это не значит, что не следует укреплять дисциплину и бороться с пьянством (а с ним, кстати, борются — с 2014-м или 2015-м не сравнить). Это значит, что посттравматическое расстройство никто не отменял, и пока люди находятся в условиях стресса, они будут стреляться, хвататься за оружие в ссорах, «играться» с гранатной чекой или пытаться напиться. Это было, есть и будет. Во Вьетнаме, Афганистане, Ираке — везде. Ханжамвежливо предлагаю хотя бы раз отправиться в зону боевых действий. Так что эти потери, пусть, и не боевые, но тоже военные.
События на Светлодарской дуге и в районе Промки/Авдеевки показали, что никакой «Минск» не является предохранителем от эскалации боевых действий и увеличения интенсивности обстрелов, в том числе из тяжелого вооружения.
Кроме того, не станем забывать, что Минск-1 стал прямым следствием Иловайского котла, а Минск-2 — Дебальцевского. Межу тем российское контрнаступление летом 2014-го было ответом на наше наступление, а захват Углегорска и Дебальцево был (пускай и отчасти) реакцией руководства РФ на отказ украинских военных оставить Донецкий аэропорт. Который, согласно так называемой «линии 19 сентября 2014 года», согласованной руководством нашего государства, должен был отойти под контроль противника. Но не отошел.
Отечественная власть пыталась обосновать подписание первого и второго «минсков» (во всяком случае, во время «работы» с сомневающимися депутатами) примерно так: «Не согласимся — русские пойдут дальше. Будем упираться — танки будут под Киевом». Анализ и боевых действий, и решений российского руководства показывает: они не заинтересованы в полномасштабной войне в Украине. Они реагируют на возникновение проблем, но пирамиды гробов даже в такой послушной стране — опасная история. А потому рассматривать именно «Минск-2» как предохранитель от явной российской агрессии — некорректно.
Аргумент второй. Подписание «Минска» позволило внедрить систему масштабных международных санкций, которая:
— а) политически противопоставляет Запад России;
— б) подтачивает экономику РФ, ослабляя ее промышленный, финансовый и военный потенциал.
Как и в первом случае — и да, и нет.
Даже по данным острожного Росстата в РФ наблюдалось снижение ВВП, сокращение экономики, ухудшались ключевые показатели, ускорялось падение реальных доходов, сжимался оборот розничной торговли, подросла безработица. Советник президента Путина Сергей Глазьев признал, что «западные кредиторы забрали около 200 млрд долларов». Российские специалисты фиксировали, что их экономика болезненно реагирует на запрет импорта технологий в страну (в первую очередь, военных и двойного назначения) и на ограничение доступа к международным финансовым рынкам. В 2013 году за счет еврооблигаций было привлечено 46,4 млрд долл., в 2014-м — 10,4 млрд, в 2015-м — чуть более 5 млрд долл. Корректных цифр за 2016-й найти не удалось, но вряд ли они утешительны для Кремля.
Из недавнего 36-страничного доклада Дэниела Ана и Родни Людема, опубликованного на сайте Госдепа США, следует, что среднеарифметическая российская компания, «подвергшаяся санкциям, или связанная с ней теряет около трети операционного дохода, около половины стоимости своих активов и примерно треть сотрудников по сравнению со схожими компаниями, не подпавшими под санкции».
Но. Во-первых, часть негативных тенденций для России была отмечена еще до введения санкций и падения цен на нефть. В частности, экономист Дмитрий Травин при помощи цифр доказывал, что «российская экономика утратила потенциал для развития и вошла в состояние стагнации по итогам 2013 года». И это подтверждал ряд западных аналитических центров, не замеченных в особых симпатиях к Путину. Во-вторых, колебания цен на «черное золото» влияли на росэкономику сильнее, а эти колебания к санкциям, по сути, отношения не имеют. В-третьих, РФ к потерям от санкций и собственных контрсанкций (а это тоже потери) худо-бедно адаптировалась, отладила какие-никакие механизмы импортозамещения. В 2016-м эксперты высшей школы экономики России признавали, что отток капитала из российской экономики составил 160 млрд долларов. Но процесс массового вывода капиталов припал на 2014–2015 годы, и в 2016 году существенно замедлился. В конце 2015 года аналитическая компания Stratfor утверждала, что до 2020 года Москва способна выдерживать существующий уровень экономического давления, поддерживать уровень производства и состоятельность государственных компаний.
В-четвертых, западные (в первую очередь европейские) компании, несущие от санкционной/контрсанкционной политики потери, успешно освоили схемы обхода введенных экономических ограничений. В-пятых (и, возможно, это главное) Россия готова потерпеть. Не только потому, что никто не может объективно оценить запас прочности, накопленный ею за годы «жирных» (с точки зрения цен на нефть и газ) лет. Но и потому, что худые там редко выходят на улицу.
Как правильно заметил год назад в ZN.UA известный аналитик Джеймс Шерр: «Россия испытывает трудности в экономике, в этой сфере и в той, и в остальных. Разумеется, это не может длиться долго. […] Ответ предельно ясен — россияне правильно понимают: Запад столь же слаб политически, сколь Россия слаба экономически. Они полагают, что все решает политическая переменная, и верят, что единство Запада, по крайней мере в нынешнем виде, трещит и долго не протянет. Так что если они выиграют политическую битву, то «устаканится» и все остальное, включая экономику. Я не утверждаю, что они правы, но уверен, что таково восприятие ситуации Кремлем». Его умозаключение в нашей же газете в ноябре 2016-го логично дополнил не менее вдумчивый Владимир Горбулин: «Для России приоритетом является безопасность и величие, а не экономика […] более важным фактором, чем те «абстрактные» 40% россиян, которым, согласно результатам исследования Высшей школы экономики РФ, не хватает денег на одежду и еду. Это порождает и иррациональный (в понимании европейских государств, но понятный в логике античеловеческого и антисоциального российского государства) феномен: сопутствующий ущерб от экономических санкций вызывает у российских чиновников скорее кураж, чем сожаление».
Наконец, последнее. Дипломаты сразу трех ключевых для Украины государств (выражая надежду, что санкции в отношении РФ будут действовать максимально долго) в частных беседах, не сговариваясь, высказали схожие предположения. Они сошлись во мнении, что впервые с 2014 года при рассмотрении вопроса о возможной отмене (ослаблении) экономических ограничений
— выполнение минских соглашений де-факто не будет являться ключевым условием;
— многие западные государства (в первую очередь США) будут ориентироваться не на внешнеполитические, а на внутриполитические обстоятельства и вызовы.
Вывод. Роль «Минска» как «нестрогого» экономического «ошейника» для России уже не является такой значимой. В случае существенного изменения внутренней конъюнктуры Запад теоретически может пойти на шаги, после которых «политический зонтик» ЕС и США, вроде бы развернутый над Украиной, будет изобиловать дырками. В которые пройдет не то что политический «ВОГ» — политический «Смерч».
«Лес», «лесорубы», «щепки»
Точное политическое решение всегда предполагает разумное соотношение выгод, уступок, преимуществ, компромиссов, пауз, потерь и жертв. Минские соглашения можно считать альтернативой кровопролитию, но их нельзя воспринимать «безальтернативным решением» (как это подает власть). МС могут рассматриваться как механизм достижения цели, но их выполнение не приближает главную цель — установление мира на Востоке страны, деоккупацию и реинтеграцию отторгнутых территорий.
Важная деталь, почему-то забываемая многими: договоренности, достигнутые в белорусской столице два года назад, были ничтожными с точки зрения права. Некую юридическую состоятельность они обрели только после принятия соответствующей резолюции Совбеза ООН, в основу которой легли МС. Однако инициатором принятия этого документа была именно Россия. Именно Кремлю выгодно выполнение Минских соглашений.
В самой Украине реализация «Минского плана» не нужна почти никому (отдельных олигархов в расчет не берем). Для государства это означает легитимизацию бандитского режима, который де-юре будет финансироваться Украиной без фактического контроля над территориями и государственной границей. Для элит это означает необходимость (с риском для собственной репутации и политического рейтинга) объяснять, почему Киев после долгих кровопролитных боев, потерь и унижений вынужден соглашаться на то, что Москва предлагала ему еще в 2014-м. Лично для Порошенко это означает «электоральное прибавление», которое может поставить крест на его мечтах переизбраться на второй срок. Для системы государственного управления это означает серьезный удар, после которого она не сможет (скорее всего) оправиться.
Реализация «Минского плана» влечет за собой фактическую федерализацию Украины. «Особый порядок осуществления местного самоуправления в реальности означает специальный статус отдельной территории, который она отвоюет в прямом и переносном смысле этого слова. Жители освобожденных территорий вправе задаться резонным вопросом, почему те кто сражался с украинской властью с оружием в руках получили бОльшие права, чем те, кто демонстрировал ей лояльность. Николаевская, Кировоградская, Запорожская, Волынская, Черниговская, любая другая область вправе задать вопрос, почему регион, фактически контролируемый извне и, мягко говоря, недружественно настроенный по отношению к Центру, пользуется большими полномочиями и большей финансовой поддержкой, чем они. Ветераны АТО зададут риторический вопрос, за что они дрались на передовой?
Несостоятельность «Минска» очевидна всем. Вопрос в его дальнейшей судьбе. К моменту, когда Белый дом и Кремль дозреют до обмена рацпредложениями, в Киеве должна быть готова собственная стратегия реинтеграции Донбасса, предполагающая наличие планов A, B, C, D, E, F…
Запланированная встреча глав внешнеполитических ведомств США и Украины была перенесена по вполне объяснимой причине. Тиллерсон хотел услышать Лаврова прежде, чем послушает Климкина. Будем надеяться, что диалог главы американского Госдепа и руководителя украинского МИД не будет сведен к традиционному набору просьб. На фронте мы пока не можем перейти от оборонительной стратегии к наступательной, от позиционной войны к маневренной. На дипломатическом фронте мы обязаны сделать это именно сейчас. Пока сырье размышлений не превратилось в законченный продукт решений.
Отказ от «Минска» является единственно разумной альтернативой. Предполагающей возвращение Киеву статуса субъекта и теоретически предполагающей уменьшение потерь материальных и человеческих. Но только в том случае, когда подобное решение будет подкреплено альтернативным планом.
«Минские соглашения» не способны остановить войну. Не способны даже в случае полного их исполнения всеми сторонами (что маловероятно). «Минские соглашения» не открывают дорогу к выборам в ОРДЛО. Откровения немецкого посла в Украине и дипломатичная поддержка его высказываний МИДом ФРГ означает только то, что даже дипломаты начали называть вещи своими именами: «вы подписали «Минск» — проводите выборы». В действительности провести в ОРДЛО выборы — нормальные, похожие на демократические — можно не ранее чем через пять лет после реального окончания боевых действий.
Дай Бог, чтобы к этому времени затянулись раны, утихла боль в сердцах, исчезла ненависть в головах. Дай Бог, чтобы к этому времени была разминирована хотя бы часть территории, напичканная растяжками, минами, неразорвавшимися снарядами.
Украинские политики предлагают различные, в чем-то наивные, где-то оправданные механизмы невоенного решения конфликта на Востоке страны. Десегментация ОРДЛО; продление полномочий местных органов самоуправления, избранных в 2010 году и фиксация их в качестве субъектов переговорного процесса; создание переходных местных (как вариант — военно-гражданских) администраций; назначение глав неконтролируемых регионов по согласованию с Москвой и Киевом; введение временных международных администраций под эгидой ООН, опирающихся на силу интернационального военного контингента и многое другое. Все эти планы упираются в одно серьезное и пока непреодолимое препятствие — нежелание Москвы следовать ни одному из этих сценариев. Пока они уверены в своих силах, они убеждены, что получат дополнительные рычаги влияния на Киев после вынесения вердикта Лондонского и Стокгольмского судов. Они еще не доиграли с Трампом.
Резюмируем. Как минимум до мая международной ясности в украинском вопросе не будет. Мы должны использовать это время, чтобы подготовиться (и обосновать для союзников и противников) к наиболее разумному сценарию.
В условиях, когда ни в украинском обществе, ни в украинских элитах нет единого подхода к решению вопроса Донбасса; в условиях, когда мы не способны на масштабно-освободительную операцию и зависимы от внешних факторов в политике дипломатического давления, Киев должен разработать тактику и стратегию многолетней последовательной деоккупации и реинтеграции.
Первым шагом должен стать выход из Минского процесса, но только после того, как все соответствующие структуры разработают и согласуют соответствующий длительный, многолетний, подробный, тщательный план. В его основе должно лежать понятное для нас и объяснимое для союзников утверждение о том, что прекращение огня на линии размежевания в существующих условиях невозможно в принципе. А без этого невозможно даже условное соблюдение «Минских соглашений». Отказ от «Минских договоренностей» должен предполагать юридическое признание неконтролируемых территорий оккупированными, с одновременной подачей во все международные инстанции исков, основанных на документальном подтверждении фактов российской агрессии.
Мы должны признать очевидное:
— Украина не может и не сможет в ближайшее время взять отторгнутые территории под свой контроль ни дипломатическим, ни военным способами;
— Украина оставляет за собой право решать проблему государственного суверенитета и территориальной целостности всеми доступными способами, включая и дипломатический, и военный. Это наша земля и нам решать, как именно и когда именно мы будем ее возвращать (разговоры о «сугубо дипломатическом решении» проблемы Донбасса — от лукавого. Тем более в условиях гибридных войн. В 2016 году один высокопоставленный офицер в частной беседе весьма точно прокомментировал заявление Верховного главнокомандующего о «безальтернативности мирного пути»: «Если все будет решаться миром, какого черта мы тут делаем?»);
— Украина готова принять всех жителей оккупированных районов, обеспечив их необходимыми средствами к существованию, помощью в получении жилья и трудоустройстве. Украина приносит свои извинения тем, кто вынужденно остался на территориях, де-факто контролируемых Москвой, и обещает использовать все доступные средства для их коммуникации с Родиной, в условиях необходимых социальных, транспортных и экономических ограничений, вводимых после юридического признания этих территорий оккупированными.
Украина не может позволить себе предложить новый формат, просто отказавшись от «минского». Украина должна решиться на признание территорий оккупированными, прекращение торговли и возведение реальной, а не бумажной стены. Заявления первых государственных лиц о том, что экономическая безопасность Украины напрямую зависима от деятельности предприятий, функционирующих на оккупированных территориях — это приговор государственности. Который пока можно обжаловать. Решение СНБОУ о диверсификации источников поступления энергоносителей, заявления тогдашнего генпрокурора Украины об уголовной ответственности за «торговлю с террористами» и давние пламенные спичи Юрия Луценко никто бы не вспомнил, если бы не нынешняя блокада сообщения с ОРДЛО. Мы или наводим порядок в отечественной энергетике, или признаем свою капитуляцию. Мы или проводим реформы, становимся успешными, или возвращаемся в зону контроля Москвы, — на что прозрачно намекал глава МИД РФ Сергей Лавров в последние дни.
Юридическое признание территорий оккупированными; прекращение любого сообщения с неконтролируемыми районами; установление срока и условий переезда граждан на территорию «большой» Украины; нормальное обеспечение всем необходимым внутренне перемещенных лиц — залог успешности политики Киева. Власти просто списывать все свои проблемы на войну. Но если она не способна восстановить управляемость, обеспечить рабочие места (а не закрывать глаза на «занятость» граждан в системе поставок и сбыта контрабанды), то она не власть.
Украина обречена поставить не фиктивную, а реальную стену на сегодняшней линии разграничения. По совокупности причин.
1. Киев не контролирует, а должен контролировать линию разграничения, обезопасив себя от проникновения в страну любой дряни — контрафактного табака, неучтенного товара, оружия, наркотиков, ДРГ. Можно сколько угодно говорить о «существенном снижении» коррупции и непрозрачности (как это описано в программах профильного ведомства), но если там не будет бетонного забора и приказа стрелять на поражение, она будет сочиться либо литься потоком — в зависимости от ситуации на фронте.
2. Отказавшись от «Минска» (при условии существования собственного реалистичного плана) Киев возвращает себе субъектность в переговорах о будущем неконтролируемых территорий. «Минск» заставил нас признать Россию фактическим участником переговорного процесса, что юридически отрицает ее очевидную роль в ведении войны. Перед тем как Украина зафиксирует статус-кво, Киеву предстоит обосновать необходимость подобного шага.
3. В нынешних условиях, когда «линия 19 сентября» не соблюдается Москвой, а государственная граница (вопреки упрекам ОБСЕ и требованиям «Минских соглашений») является «черной дырой» через которую беспрепятственно «текут» боеприпасы, вооружение и боевики, у Киева есть все основания ставить вопрос о несостоятельности исполнения «Минских соглашений» независимо от того, кто как их трактует. Абсолютно очевидно, что нынешняя линия соприкосновения предполагает невозможность длительного прекращения огня и нереальность отвода тяжелых вооружений.
4. Конфликт на Востоке Украины не имеет аналогов. Любое другое противостояние в любой точке земного шара фиксирует различие — национальное, религиозное, языковое et cetera. Умиротворение на Донбассе возможно, но не по североирландскому, карабахскому, приднестровскому, косовскому или любому другому сценарию. Житель Горловки, отправляющийся на работу в Новгородское либо житель Новгородского, отправляющийся на работу в Горловку, — неотличимы друг от друга. Их единственное желание — «чтобы прекратили стрелять». Соглашаясь на проект «Стена», власть должна это учитывать. Киев должен отрезать оккупированные территории безжалостно, понимая, что не имеет права отрезать их надолго.
5. «Минск» узаконил Москву (фактического агрессора) в статусе миротворца, а лидеров «ОРДЛО» в качестве переговорной стороны. Выход из этого формата позволяет называть вещи своими именами: оккупантов — оккупантами, сепаратистов — сепаратистами.
6. Возведение «Стены» (формальной как явления, и фактической как препятствия) снижает риск потерь. Большинство обострений на линии размежевания было связано с ошибочным толкованием людьми с оружием любой, даже локальной, даже ситуативной эскалации. Всякая стрельба сопровождается нервическим ожиданием наступления. С обеих сторон. Установление стены, фиксация Украиной политики ненападения, возможное создание буферных зон на действующей линии фронта, как минимум, временно снизит напряг, уменьшит вероятность обстрелов и, как следствие, снизит количество жертв, в первую очередь среди мирного населения.
7. Факт. Война дисциплинирует войска. Стабильное перемирие цементирует систему национальной безопасности. Национальная безопасность — это не только отсутствие обстрелов, это — возможность противодействовать незаконному проникновению агентов и ДРГ, установить четкий порядок перемещения товаров и грузов (без чего невозможно прекращение перемещения на территорию «мирной Украины» контрабанды и контрафакта). Фиксация войны в ее нынешнем положении и состоянии позволит «устаканить» линию фронта и спокойно обустроить линию обороны в точках противостояния. Нынешняя линия обороны выглядит многоярусной, но отнюдь не эшелонированной, как того требует ситуация. Дырки на фронте затыкаются при помощи «пожарных команд», ротация осуществляется не систематически. «Мы ждем наступления», — много раз говорили на фронте командиры боевых частей. «Мы ожидаем наступления», — твердили на той стороне. Там в это верят. Выход из «Минского формата», возведение стены фиксирует нашу готовность не прибегать к активным боевым действиям в течение длительного времени. Теоретически это способно привести к уменьшению обстрелов, риска эскалации.
8. «Минский формат» предполагает взаимную привязку условий. Без выхода из «Минских соглашений» невозможно решить вопрос об освобождении пленных, заложников, незаконно удерживаемых лиц, о расширении компетенции международных организаций. Пока существует «Минск», Москва спекулирует жизнями людей.
Вдох. Выдох
Я очень мало знаю о войне. С каждой поездкой, я убеждаюсь, что почти ничего о ней не знаю. Хотя чувствую ее точнее, чем те, кто черпает знания о происходящем на Востоке из телевизора и Интернета. Моя война — мириады осколков, подобранных в разных местах еще недавно мирного края. Мне страшно и больно смотреть, как мои сограждане берут осколок и вешают его на стену как икону. А другие — берут лоскуток и бросают под ноги, чтобы вытирать об него ноги.
Моя война — десятки фрагментов, осколков, обломков, подобранных и увиденных в разных точках стреляющей страны. По мне, война — нам в назидание. Это глубокий вдох отравленного воздуха, заполнившего наши легкие. После которого — либо смерть, либо выдох.
У нас немного вариантов. Мне нравится армейский. Давайте сработаем, как снайперы. Отработаем на выдохе. Спокойно. Между двумя ударами сердца.
Если оно еще осталось.
- Информация о материале
Суд дозволив поліції вилучити документацію ДП «Харківський бронетанковий завод» про торгівельні операції в 2016 році з ТОВ «Сімузар», яке підозрюють в фіктивній діяльності.
Таке рішення ухвалив Святошинський районний суд м. Києва, куди слідчий звернувся з клопотанням в рамках провадження №12016100080010745 від 28.10.2016 р.
З матеріалів суду відомо, що до Святошинскього УП ГУНП Києва звернувся заявник, який стверджував, що невідомі зареєстрували «Сімузар» на його ім’я та записали в цій фірмі його директором. Заявник запевнив, що не мав ніякого відношення до цього підприємства, а воно було зареєстроване по підробленим документам.
Слідство встановило, що за місцем реєстрації фірма відсутня, її фактичне місце не відоме, діяльності вона не здійснювало.
В поліції запідозрили, що справжні засновники «Сімузар» використовують його рахунки та печатку для надання послуг з конвертації коштів, заниження податків, створення від’ємного ПДВ та легалізації доходів.
Поліція встановила, що у липні та вересні минулого року «Сімузар» продавало товари/послуги ДП «Харківський бронетанковий завод». За рахунок операцій з фірмою державний завод минулого року сформував податковий кредит.
Слідчий підозрює, що документи по цим взаємовідносинам можуть бути доказом про фіктивність «Сімузар» та надання фірмою незаконних послуг, а тому попросив суд дозволу вилучити відповідні документи на «ХБТЗ». Слідчий також попросив вилучити документи про те, як завод далі використав придбану у фірми продукцію. Суд ці клопотання задовольнив.
«Сімузар» було зареєстроване на початку 2015 року в м. Вишневе Київської області на мешканця Донецька Всеволода Товстуна, В’ячеслава Хамлова з Києва та Дем’яна Ясинецького з Харкова. З березня 2016 року зареєстроване в Маріуполі на киянина Вадима Юрченка.
З листопада директором «ХБТЗ» є Олександр Глушко, який отримав цю посаду за результатами кадрового конкурсу.
Минулого року Національне антикорупційне бюро почало розслідування проти посадових осіб «ХБТЗ», яких підозрює у фіктивній закупівлі в квітні-листопаді 2015 року зброї та запчастин на 37,52 млн грн.
- Информация о материале
Страница 275 из 1561
