Статьи

Только после того, как в нашу страну вторглись наши соседи и началась война, мы по-настоящему поняли, что слова «защитник Украины», имеют не только особый смысл. За ними стоят конкретные бойцы, для которых находиться на линии огня с оружием в руках – дело чести. Там, на фронте, можно встретить людей самых разных профессий. Я знаю тренера по плаванию, водителей маршруток, владельцев строительного бизнеса и текстильного магазина, междугородных перевозчиков, школьных учителей и юристов. И каждый из них, взяв в руки автомат, управляя артиллерией, командуя взводом или ротой, стал воином. Тем самым защитником Украины.

Особая порода людей – те, кто попал на фронт в 2014 году и остается на передовой до сих пор. В 57-й бригаде именно такие добровольцы составили костяк батальонов. Эти люди, придя в армию из мирных профессий, приняли для себя решение: защищать Украину до победы. До нашей победы. И сейчас, находясь в Песках, откуда виден разрушенный до основания Донецкий аэропорт и пригороды самого Донецка, каждый день рискуют своими жизнями.

Роман Кулеша именно из тех бойцов, которые пришли в военкомат весной 2014 года и подписали контракт с Вооруженными силами Украины с условием «до конца особого периода»... Если бы Рому в полной экипировке – каске, бронежителе, на спине которого закреплен топорик, с «оттюнингованным» автоматом в руках и хвостом койота на поясе камуфляжных брюк – увидел западный режиссер, он бы сделал все, чтобы снять нашего бойца в боевике. Он хорошо сложен, красиво двигается, быстро реагирует. В его глазах время от времени сверкают «бісики».

На его руках от кистей до локтей вытатуировано: на правой «Двічі не вмирати», на левой – «Двічі не жити». “Нужно постоянно помнить, что дважды умереть невозможно. Поэтому нет смысла бояться смерти, – объясняет Роман. – А еще «Двічі не вмирати»” – это клич козацкого войска перед атакой. Для меня эта связь поколений важна. А выше локтя до плеча у меня набита фраза из псалма Давида: «Господь, скеля моя, він навчає руки мої до бою, пальці мої до війни”... Согласитесь, все это – находка для экрана. Но сам Роман, прекрасно понимая все свои выигрышные стороны, сейчас своим местом считает фронт.

«В бою у меня появилось странное ощущение, что я – бегающий кусочек мяса»

– В августе 2014 года мой взвод забрали с трассы Константиновка-Донецк и отправили в сторону Дзержинска, – вспоминает Роман Кулеша свой первый жесткий бой. – Нам сказали, что Нацгвардия там все зачистила. Мы должны были занять освобожденные позиции. И вот мы едем с флагами, белыми повязками. В каком-то селе бабушка вышла за ворота, нас перекрестила. Я еще подумал: вот бабуля умница, переживает за нас. А она, похоже, знала, что в городе не зачищено. И понимала, что едем просто к врагу.

Оказалось, что сепаров не только не обстреляли, но еще и гражданские их предупредили, что мы едем. На блокпосту, в который мы уперлись, находились несколько калек. Остальные рассредоточены. Висел флаг «ДНР». Подъезжая, мы доложили об этом, но нам ответили: наши могли не успеть поменять флаги. В общем, мы подъехали, машем, привет кричим... И тут чуечка сработала. Возникла непонятная пауза – явно что-то тут не то.

И тут начинается бой... Слава Богу, группа быстрого реагирования, которую создал и подготовил погибший в этом же бою Ротный Роман Андреевич Майстерюк, всегда выезжала готовой к бою, и ребята мгновенно все поняли. Они и начали крыть огнем ближайший квадрат.

Наш ротный сразу получил ранение, но и после этого продолжал огрызаться. В него все летело. Я видел это, но не смог сразу выбраться из машины – меня прижало внутри, поэтому фигачил из автомата через форточку. Но сразу понял– надо экономить БК, а то быстро закончится. Панда спрыгнул с машины быстро и тут же организовал оборону, стянул к себе БК. Когда я выскочил из машины, раненый ротный уже заползал за нашу БМП. К тому моменту он уже получил много пуль... Я видел, как они входили в его тело. Броня, не видя пострадавшего за собой, внезапно уехала с блокпоста. И ротный оказался на открытом пространстве. В него лупашили еще минут 15... Он уже перевернулся на спину и лежал. Один осколок зашел под броник и легкое пробило. Он еле дышал.

Наш один боец побежал вытаскивать ротного. Бросил дымовую шашку вперед, но не дал ей разгореться и выбежал – тут же получил несколько пуль и упал. Я не сразу понял, что ему руку перебило. Он был тяжелым, но остался живым.

Как-то я дозвонился командованию, доложил, что Барс ранен. Отполз к бетонным плитам. И тут какой-то чувак меня спрашивает: «Что делаем?» «А ты кто?» – уточняю я. «Я со второй роты», – отвечает. «А я при чем?» «А ты тут один офицер остался». Я начал узнавать: «Где остальная группа? Отходим к ним». Ребята 1-го отделения, молодцы, на БРДМе поехали с ранеными. Моя гражданская часть еще холила надежду, что там «трехсотые». Но сознание понимало, что там не «трехсотые»...

Где Панда и Кайф, два лучших кента? – не давал мне покоя этот вопрос. И тут вижу Кайфа. Че он один? – промелькнуло в голове. Панду я потом нашел – он в кустах лежал. Возле него взорвалась муха, Панду контузило. Он привстал, взялся за голову, и тут прилетел ВОГ, разорвался очень близко, и осколок залетел под броник....

Мы разговаривали с Романом три недели назад практически на линии огня – в Песках под Донецком. Время от времени он отвлекался на переговоры с командованием по рации, раздачу задач личному составу и осмотр оружия и приспособлений, переданных волонтерами, которые улучшают дальность и точность стрельбы.

– Когда я вспоминаю бои, у меня начинает трещать башка, – внезапно отмечает Роман и продолжает: – Когда я увидел летающие вокруг пули, раненых, у меня реакция была такая: ни хрена себе, в меня реально стреляют, я в бою. Страх, естественно, был. Но и возникло какое-то ощущение приземленности. Я стал бегающим кусочком мяса. Вот ты базарил с Пандой. У него были мечты. И тут – бах. Нема Панды. И ты вроде такой особенный, весь такой герой своей жизни, кажется, с тобой ничего страшного произойти не может. А нихера. Может! Все это я тогда и понял.

Я когда-то даже записал свои мысли о том, что происходит с психикой в бою. Мы накапливаем какие-то навыки и умения, используем их в обычной жизни. И тут ты попадаешь в бой – в этой ситуации есть человек, желающий тебя убить. Мозг начинает перебирать навыки и умения, подходящие под данную ситуацию, и не находит их. Поэтому убивает все знания, которые тебе не нужны. За три минуты боя рушится твоя личность и собирается заново. Только теперь с новыми навыками. Все, что ты знал до этого, все твои эмоции – все это псевдонавыки и псевдоэмоции. А вот в бою появилось все настоящее – здравствуйте.

У меня из памяти вытерлась куча мелочей – кто на меня обиделся, кто денег должен... Это оказалось неважным. Теперь главным стало одно – если не хочешь, чтобы тебя убили, вынужден огрызаться.

В первом бою у нас было все сразу. Первые раненые, убитые, нас обстреляли тяжелым оружием. По мне стрелял крупнокалиберный пулемет. Я сам целенаправленно решил застрелить человека, которого вижу перед собой. Правда, я его не убил, потому что он сидел в бронированной машине, но я был к этому готов. Четко помню, как выскочил к разворачивающейся машине – и непонятно, это свои или чужие. Сидит внутри чувак с «Утесом» и целится в меня. А я в него из автомата калибром 5.45. Ждешь и боишься, что он может выстрелить в любую секунду. И он ждет того же. Меня кто-то отвлек и я отвернул голову. Когда повернул ее обратно – увидел летящую в меня пулю. Она отрикошетила от арматурины. Повезло...

Выделить самый тяжелый бой не могу. Каждый – самый-самый. Навсегда запомнил, как в Зайцево сзади меня взорвался снаряд 152-го калибра. До меня дошла взрывная волна и два боковых кармана только хрясь – надорвались.

«Это на войну? Нам туда, это наш рейс»

– Я не служил срочку, а заканчивал военную кафедру в Ивано-Франковском нефтегазовом институте. Тогда и давал присягу. И не читал ее просто так, как текст. Для меня каждое слово в ней важное. Я вообще достаточно патриотичен и как бы это сказать: правильные слова меня зажигают. Обожаю героические фильмы о войне: «Спасение рядового Райана», «Царство небесное», «Храброе сердце»... Мне можно сказать речь, у меня волосы встанут дыбом, и я пойду на суицидальный бой.

К чести моей военной кафедры я встретил четырех одногруппников в нашей 57-й бригаде.

Сам я пришел в военкомат в марте. Честно скажу: я не был большим сторонником Майдана. Не то чтобы я против европейских ценностей. Я против методов, которыми за них боролись. Невозможно победить преступность преступными методами. Человек - существо слабое. Если он себе позволит что-либо нарушить, изменить правила игры, то будет это делать и дальше. А так нельзя. Отсюда появляется вседозволенность.

Меня приглашали «поработать» как на Майдан, так и на Антимайдан. Я ни в коем случае не собираюсь говорить о продажности Майдана. Но были моменты, когда кого-то пытались перекупить. Мне предлагали 180 гривен в сутки, чтобы стоять на Майдане, и 220 – с противоположной стороны. Антимайдан я вообще не воспринимал. Но на Майдане, там, где были хорошие идеи, возникали и нечестные моменты. Люди сразу же начинали искать выгоду. Это меня отталкивало. Я понимал, что этим воспользуются, как уже было в 2004 году.

В моем понимании мирная демонстрация – это стоять плечом к плечу и не отвечать ни на один удар. Мы бы падали, нас били, это бы все видели. И вот тогда вся система посыпалась бы сама. И это было бы абсолютное самопожертвование.

Я приезжал на Майдан, излазил там все. И видел разное. Прекрасные люди приносили все, что могли. И тут же телочка два пакетика взяла и с Майдана – фух... Бомжи мешки куда-то потащили, еще кто-то … Толпу не проконтролируешь, но выгонять подозрительных нужно было. Тогда в ряды митингующих не затесались бы титушки, которые ходили с оружием, бросали коктейли Молотова и провоцировали силовиков.

Я за то, чтобы изменить страну, но не такими методами.

Когда начались расстрелы на Институтской, меня аж накрыло: я мог быть там. Я же лучше подготовлен. Мне надо было быть там.

А оккупация Крыма меня вообще подорвала – да что же это такое? Я очень быстро закончил все свои дела на гражданке и пришел в военкомат. Сам провел черту – прошлая жизнь окончена, теперь все начинается с нуля. Как говорят при поступлении во французский легион – оставляешь все свои грехи позади и начинаешь жизнь заново, с чистой совестью. Я сразу решил, что добровольно вручаю свою жизнь армии, и она теперь ею распоряжается. Я не рисовал себе никаких радужных перспектив. Понимал, что могут и убить, и ножки поотрывать, но на гражданке меня уже ничего не держало. Так я для себя решил. Мама, если узнает об этом, она меня, конечно... Но внутреннее ощущение было именно таким. Отлично понимал, что меня ждет грязь, болото, отсутствие нормальной жрачки, дебильные приказы. Но на деле все оказалось лучше, чем я представлял. Намного лучше.

Мне повезло. Я нашел батальон, в котором можно служить, только в мае. Три месяца ездил по разным подразделениям, меня никак никуда не могли определить – не подходила моя специальность «организация и обеспечение ракетных войск топливом и маслом». Мы же от ракет отказались в 1991 году! Мне самому было фиолетово, какая должность у меня будет. Но в военкомате это оказалось важным.

В мае я попал в 34-й батальон. Его называли батальоном по смс-кам – желающим воевать приглашение в подразделение рассылали по телефонам. Нас всех волновал один вопрос: «Это на войну? Все. Наш рейс». За два месяца, пока шла бумажная работа, мы прошли нормальную подготовку. Жизнь на этих сборах была похожа на жизнь в пионерском лагере.

Ротным у нас был спецназовец Роман Андреевич Майстерюк. Комбат пригласил отличных специалистов, которые нас тренировали, гоняли. Командир роты уделял много времени контрзасадным действиям. Каждое утро он рассказывал о событиях в АТО, разбирал, кого как ранило, кто как погиб. Объяснял, что первым убивают человека, который сильно жестикулирует в бою... Он же нам объяснял, как блокпосты проезжать, как пропускать машины, говорить с людьми вежливо, без нажима, но четко и конкретно.

Я очень многому тогда научился, и эти знания актуальны до сих пор, хотя характер войны изменился. Азы, считаю, должны знать все: как сесть в машину, что за чем в нее грузится, где рассаживается пехота, как десантироваться в случае засады. Нюансов множество! Потом я понял, насколько они важны, потому что стали приходить люди, которые этого не знают. Для меня это очевидно, думаю, что новоприбывшие прошли такую же подготовку, а они ничего не понимают и не знают. Здесь, в Песках, тоже приходилось учить новичков прямо на ходу.

«Поворачиваюсь и вижу Андрея, который стоит на только что отбитом блокпосту с тарелкой... оливье в руках»

Пройдя подготовку, мы приехали в Степановку, где до этого шли тяжелые бои. Наш взвод определили в поселок с чудным названием Райское. Мы контролировали блокпосты. Линия фронта постоянно менялась. И вскоре нас перебросили на восьмой пост на трассе Константиновка – Донецк, который был установлен, не доезжая до взорванного железнодорожного моста. Мы стояли в посадке. Буквально на следующий день после нашего приезда рано утром Максу приспичило. Он пошел в кустики и видит – чувак в кикиморе лежит метрах в тридцати от него. А Макс, дурачок, автомат с собой не взял. Давай кричать: «Эй, там сепары..».

Два поста перекрестным огнем начали накрывать тот квадрат, где обнаружили диверсанта. Леха, позывной Крот, швырял в него гранатами. Враг в окоп – Леха туда гранату. А тот ее вышвыривает обратно. Так и ушел! Я потом в зеленке нашел следы крови... Мы поняли, что имеем дело с обученными людьми. Уже позже, пытаясь выяснить, как диверсанту удалось так близко подойти к нам, оказалось, что ночью был доклад поста: видим движение. Я разрешил прострелить сектор, но бойцы немного ошиблись с координатами. Поэтому врагу удалось снять все наши сигнальные растяжки, подползти под зеленку и залечь так близко от нас. Это точно был не такой лох, какими мы тогда были. Вся эта ситуация очень нас взбодрила и заставила понять: нужно постоянно быть на чеку.

Когда мы стояли под Майорском осенью 2014 года, приняли участие в операции по эвакуации бойцов батальона «Артемовск», которые попали в засаду, – вспоминает Роман. – Наше дело было – отвлечь на себя внимание врага, чтобы раненые могли уйти. Это было на День Независимости. Мы заехали вглубь аж на пять километров. Договорились танком только попугать. Его взяли ради пулемета. А там как началось... Русские спецы внезапно появились. И уже выбора не было – танк влупашил с пятидесяти метров по окнам второго этажа здания, в котором был пост врага. Но там находились профессионалы. После двух попаданий вылез один с «Мухой» и со здания, что очень сложно, дважды стрельнул в танк и попал. Танкисты спрятались внутри. Я не понимал, как они там. А как в танк доберешься? Залезть на него не могу – пули вокруг свистят. Начали в люк танка бросать бутылки, банки... И они дали о себе знать. Ушли мы спокойно. И раненые вышли...

Накануне этой ситуации я был в отпуске и попал в аварию. Расфигачил батину «Волгу» так, что ее восстановить невозможно. Занесло машину, я слетел с дороги в кювет и въехал в дерево. Ехал к Андрею Соколенко, который был тяжело ранен на чернухинском блокпосту. Четыре месяца он провел в реанимации. И ему реально нужна была поддержка. Я взял ножик с гравировкой на подарок. Андрей – офигенный мужик. Получил ранение в бок. После операции у него начался перитонит, из-за чего процесс заживления остановился... Я очень хотел его проведать, поэтому и взял машину отца. Машину разбил, нос поцарапал, ребра повредил. Объяснил полиции, что трезвый. Оставил отца доставать машину из кювета, а сам сел в поезд и уехал в госпиталь к Андрею. Таки его проведал.

Он здоровый – метр девяносто. В первом бою, когда мы взяли тот гребаный блокпост под Дзержинском, все вокруг стреляет, взрывается, но тут откуда ни возьмись – появляются заряженные магазины. Пить хочется страшно. И внезапно – три пятилитровые фляги водички. Сигаретку? Да пожалуйста. И все это в нужный момент давал бойцам Андрей. При этом не пригибался никогда. Носится в бою здоровяк, который всем хорошо виден... Но самое мощное воспоминание об Андрее у меня связано с тем же блокпостом. Бой закончился. Мы занимаем позицию. Я поворачиваюсь и вижу Андрея, который стоит среди всего этого и в руках держит... тарелку оливье. И мне предлагает поесть. Это меня сразило. Откуда? – заорал я. «Да вот – сепары нарезали, а я только майонезиком перемазал», – получаю ответ. Сюрреализм боя. У меня тут же слезы с соплями повысыхали. Навсегда вот эта картинка перед глазам: Андрей протягивает тарелку: «Оливьешечки?» У него ничего не пропадало. А техника сама заживала. Кто-то завел машину. Ему не понравилось, как она работает. Подошел потом тихонько и починил. Ноутбук у меня не работает. Прихожу как-то – лежит разобранный до винтика. Потом оп – собран и работает.

Из реанимации Андрей так и не вышел...

«Особые приметы позволяют легче и быстрее... опознать тело»

– В начале 2014 года я почти всех друзей потерял, – продолжает Роман. – Не общаюсь с теми, кто мне говорил: я не понимаю, зачем ты туда идешь и тому подобное... Кто считает нужным, тот идет и воюет, кто не может этого делать – не идет. А кто не признается в своей слабости, а начинает задавать идиотские вопросы и говорить: я возьму оружие в руки, когда враг появится в моем городе... Это ерунда.

Что меня может заставить бросить войну и демобилизоваться? Пока не нашел ответ на этот вопрос. Да, нам запрещают стрелять. Да, в Киеве сидят продажные политики. Да, у нас в стране куча ублюдков, предателей. Все это так. Но врага же нужно останавливать. Да, правила игры сложные, мы ведем неравный бой. Но драться надо. Если я начну заламывать руки и жаловаться, кому от этого легче станет?

Тут, в Песках я до этой ротации не был, хотя в 2014-2015 годах рвался в аэропорт. Но нас так и не отправили. Меня здесь поражает качество построек. Люди строились так, как будто к войне готовились. Подвалы капитальные! Могли бы жить. А теперь Пески – это одни руины.

Вон возле камина лежит альбом девушки, которая жила в этом доме. Посмотри, там снимки из-за границы, с морей. А теперь солдат в грязных шлепках шарится возле ее камина, топчется по ее разваленной жизни. Судя по качеству дома и фотографиям, дом в этой семье не один, но тем не менее.

В Зайцево не раз возникал момент, который заставлял меня почувствовать приход войны непосредственно в дом незнакомых мне людей. Нам нужно было проверять пустые дома. Мы делали это с разрешения хозяев, которым звонили, либо на глазах у соседей. Вскрываешь замок, заходишь – чисто в хате. В ней никто не жил. Как люди бросили, так все и есть. Детские ходунки стоят, а ты идешь с автоматом, проверяешь, все. Идешь грязными ботинками по чьей-то жизни. И ты в этом не виноват, но легче тебе не становится. Я это чувствую хорошо.

Я еще не уверен, что я стал бойцом, потому что, считаю, мало с чем сталкивался. Я не участвовал в штурме города, не выходил из Дебальцево. Я не выпадал из жизни на месяцы и не находился в условиях постоянной войны. Вот есть Саша Чалапчий, которому ноги оторвало, а он развивает свой бизнес, другим помогает. Вот это сильные ребята.

Вот когда я дойду до конца войны, тогда и посмотрим, чего я стою. Да и то не мне судить об этом.

Организовывая жизнь взвода, старался всегда сделать так, чтобы передний край – это война, откуда люди могут выехать и отдохнуть. Чтоб спать было спокойно. Было пару раз, когда пистолет положил рядом и спал в полглаза. Но это не отдых. Так легко сойти с ума.

Бороду сбрею, когда выйдем на ротацию. Это первая моя борода. Никто теперь не говорит: «Мальчик, слышь, позови старшего». Когда мы стояли в Геническе, была ситуация. Жара, стою в шлепках. И тут ко мне подъехавший генерал обращается: «Слышь, пацанчик, позови старшего». Захожу в помещение, обуваю берцы, спускаю штаны – выхожу: «Бажаю здоров'я”. “ О, класс, – говорят. – Здорово». А теперь я с бородой не мальчик, но муж, – смеется Роман.

Зачем татуировки набиваю, знаешь? Я набил изображение койота, который стал моим позывным, на шею. Сделал надписи на руках, ворона на боку тела. Это такие особые приметы... Необычные предметы экипировки тоже позволяют распознать своего. Я начал носить хвост койота, который мне прислали со Штатов, а затем такие же появились и у бойцов моей роты. Так сразу видно – свой-чужой.

Позывной Койот мне придумал боец Француз перед нашим выходом на войну. У всех уже были позывные, а у меня нет. Сначала меня хотели назвать Волком, но мы подумали, что этот позывной будут использовать многие. Волков в зоне АТО много. Мы начали перечислять, какие есть животные из семейства собачьих. Кто-то назвал – койот. О, редкая фишка. С тех пор всем говорю, что я Койот, потому что маленький, волосатый и хитрый.

Информация о материале

Опубликовано: 19 октября 2017

Мой первый опыт работы в рабочей группе по обсуждению второго чтения закона 5592-д дал более ясную картину желаемых НКЦБФР изменений и внутренних механизмов. И не только Комиссией.

Присутствуя первый раз, и пытаясь посмотреть на процесс, и изнутри, и со стороны, заметил, как много лоббизма, иногда неприкрытого, вплоть до цинизма, у людей, которые пришли корректировать закон, по которому будет жить страна.

К счастью, присутствовало и желание сделать лучше, но оно очень часто оставалось не услышанным, поскольку нужно укладываться в график учета доработок, выхода на комитет, голосования. И почти «до лампочки» то, что в концепте.

Главное то, что по процедуре, по регламенту. И то, что двигаешь сам, конечно же правильнее того, что противоречит комфорту собственной правильности и правильности партнеров. Это проявилось в принятии своих поправок почти безапелляционно и в поверхностном внимании – к чужим.

А ведь этот закон закроет экономику страны, превратив всю страну в глобальную кормушку для тех, кто и так в подавляющем большинстве, за гроши получил то, что создавалось народом. И это не преувеличение, и не метафора, как бы пафосно это не звучало.

Если все публичное, пусть и в значительной степени квазипубличное, в один момент, с 1 января 2018 года станет закрытым, то можно будет спокойно пользоваться понятием закрытости экономики.

Негосударственное мышление и «палка в колесо»

На этапе обсуждения неожиданно всплыла проблема, которая была не замечена, ибо предполагалось, что она исправлена в первом чтении.

Учитывая откровенно заоблачные требования по листингу (об этом писал на ЭП в этой статье) в положении Комиссии, требование обязательного присутствия в реестре публичных АО – дополнительная «палка в колесо» для публичных АО. Ведь в биржевом реестре находятся исключительно листинговые бумаги.

Кстати, спросив у присутствующего на рабочей группе Максима Либанова, главы департамента из Комиссии, разрешения его процитировать (просил разрешения, поскольку рабочая группа все же не публичное место), цитирую: «Этот закон призван максимально облегчить жизнь для праток, и максимально усложнить жизнь публичке». Это не дословно, но смысл я передал абсолютно точно.

Т.е., закон 5592-д писался для того, чтобы через механизм исключительной идентификации ПАО по публичному предложению и обязательному листингу, сделать публичность сложной и неудобной для всех АО.

Если бы у чиновников и депутатов присутствовал хотя бы минимум государственного мышления и понимания важности для экономики страны и развития отечественного рынка капитальных активов, то закон должен был бы иметь диаметрально противоположную направленность.

Нужно было бы создавать условия, чтобы публичным было быть престижно, статусно, выгодно, через преференции во внешнеэкономической деятельности, в снижении налогового давления и уменьшении налоговой ставки на дивиденды. Ибо публичный корпоративный сектор – это зона прозрачности для стейкхолдеров всех мастей и источник для формирования внутреннего рынка капиталов.

Так надо мыслить, если думать о стране, о пропорциональном и динамическом развитии сегментов ее финансового рынка, если думать об установлении рыночной связи между богатством собственников и степенью честности и прозрачности ведения ими бизнеса.

По крайней мере, для системообразующих компаний страны этот принцип надо соблюдать.

Зрелые демократии и рынки пришли к этому естественным путем, исторически довольно длинным. Если мы интегрируемся в ЕС, то нам нужно культивировать почти принудительно на законодательном уровне подобные условия. А закон 5592-д делает все ровно наоборот – убивает «в корне» возможности для публичности.

«Соль» в почву была брошена законом 2302а-д, позволившим производить сквиз-аут, который уравнял опытных инвесторов и некомпетентных держателей акций, часто не помнящих об этом.

Закон 5592-д, в продавливаемой редакции второго чтения, решает проблему Комиссии с нежелающими перерегистрации мелкими АО и помогает без напряжения закрыться всему крупному бизнесу в стране. Но разве так должны мыслить государственные деятели?

Разве для этого народ голосовал за депутатов, чтобы они помогали бизнесу доделить то, что осталось от постсоциалистического несправедливого раздела? Разве должны депутаты быть на услужении бизнеса и чиновников в тех делах, которые ухудшают перспективы роста благосостояния страны в долгосрочной перспективе?

Ведь закрытая компания не имеет мотивов заботиться о росте прибыли и рыночной капитализации, что увеличивает богатство страны. Собственникам закрытой компании это не нужно. Им интересны любые схемы по занижению прибыли и ее выводу из под налогообложения.

И именно для их удобства стараются на законодательном уровне чиновники Комиссии и определенные депутаты. Стараются так, что даже пытаются отменить все то здравое в нынешних условиях, что было в первом чтении и заблокировать попытки снять одиозные нормы переходных положений. Судите сами.

Биржевой реестр как принудительный листинг для ПАО

В поправках и в самом законе «О ценных бумагах и фондовом рынке» нет прямого требования проходить листинг ПАО, ибо это не прерогатива этого закона. Но там есть косвенное требование в связке с другими нормами этого закона. Есть такое утверждение в статье 34:

Подання заявки про допуск цінних паперів до торгів на фондовій біржі в частині включення до біржового реєстру вважається здійсненням публічної пропозиції. Подання заявки про допуск цінних паперів до торгів на фондовій біржі без включення до біржового реєстру не вважається публічною пропозицією.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что если АО произвело оферту акций, провело регистрацию на бирже, но не включило эмиссию в реестр, то считается, что публичного предложения не произошло. Характер и синтаксис предложения в этой норме никак не дает оснований допускать, что тут присутствует возможность а не обязательство, как настаивает Комиссия.

«Не вважається» - это императив, утверждение, а не возможность выбора. И только «в частині включення до біржового реєстру вважається здійсненням публічної пропозиції». Да, можно не включаться в реестр, но тогда ты не сможешь быть ПАО!

Потому и статья 38-5 просто напичкана ко второму чтению поправками в стиле: «Проспект при включенні цінних паперів до біржового реєстру затверджується…». Хотя в первом чтении было все демократично: «Проспект при допуску цінних паперів до торгів на фондовій біржі затверджується…».

Как говорится, почувствуйте разницу. Да, требования здесь нет. Просто процедура. Но композиция норм во всем законе, таки, требует.

Обновленный закон «Об АО» по 5592-д пополнится вот такой правкой:

«15 2) публічне акціонерне товариство – акціонерне товариство, щодо акцій якого здійснено публічну пропозицію та/або акції якого включені у біржовий реєстр»;

Если нет включения в реестр (листинг обязателен) публичного предложения, то его и не было! Значит, перед нами не публичное АО, поскольку через «та/або» утверждает жестко, что включение в реестр даже само по себе свидетельствует о публичности.

Из этого вытекает вывод, если не было публичного предложения, значит перед нами ПрАТ. Об этом говорит норма переходных положений.

7. До акціонерних товариств, які вважаються такими, що не здійснювали публічну пропозицію акцій, застосовуються вимоги Закону України «Про акціонерні товариства», які регулюють діяльність приватних акціонерних товариств.

И все! Экономика закрылась! У нас нет ни одного публичного предложения акций в стране, хотя был широкий фондовый рынок. А узкий есть и сегодня. И попадут под понятие ПАО (если оперативно не проведут сквиз-аут) 5 АО с регистрацией в Украине, часть из которых рынку вообще не интересна. А все потому, что в переходных положениях опять есть жесткое и прямое требование листинга.

6. Емітенти, цінні папери яких перебувають у лістингу на дату набрання чинності цим Законом, вважаються такими, що здійснили публічну пропозицію цінних паперів.

Еще раз повторюсь. Требование, и весьма жесткое по листингу для ПАО осталось через обязательность публичного предложения, как единственного критерия публичности. Хотя, критерием публичности является и публичное размещение в процессе приватизации госпредприятий в ОАО.

Это принципиально не хочет признать Комиссия, поскольку это ломает их планы по решению их ведомственных проблем и помощи бизнесу в уходе от подотчетности обществу. И это ключевой корень наших разногласий. Чиновникам нужно было бы думать о развитии вверенных к надзору финансовых рынков страны, а хочется думать о решении своих проблем и проблем «любых друзив».

Потому и появилась такая, в общем-то, дикая норма переходных положений без исключений для крупного бизнеса:

5. Всі емітенти (крім інститутів спільного інвестування), що здійснювали публічне розміщення цінних паперів до дати набрання чинності цим Законом вважаються такими, що не здійснювали публічну пропозицію цінних паперів, за виключенням тих емітентів, які оприлюднили інформацію про зворотне у порядку, встановленому Національною комісією з цінних паперів та фондового ринку.

Т.е. публичное размещение/открытая подписка, которое по своему названию и своей сути есть критерий публичности, отменяется именно это нормой в угоду лоббистов от Комиссии.

Даже не захотели учесть исключение для больших компаний, поданных депутатом Олегом Лавриком, что было бы в русле категорий в Налоговом кодексе и в духе евродиректив о предприятиях общественного интереса. И, кстати, они красиво решали и ведомственную проблему Комиссии, не вредя экономике. Но они не давали закрыться крупному бизнесу.

Потому есть все основания считать, что нежелание учесть компромиссный вариант ангажировано крупным бизнесом. Какое уж тут государственное мышление, если мужи государственные только по месту сидения, а не по сути?!

Итого, по последней редакции закона 5592-д, всех - в ПрАТы! А кто захочет в ПАТы, мы написали закон так, что ему сразу перехочется. А ведь публичное размещение - однозначно критерий публичности даже в нашей стране.

Ибо если бы акции только подписали, но рынок не функционировал и не был бы ликвидным, с этим бы по сути можно было согласиться. Но рынок акций был (и даже есть). И был достаточно ликвидным и широким как для развивающейся страны на протяжении 10 лет, и в угоду Комиссии нельзя признавать обратное.

Ведь то, что он сегодня гораздо более узкий, это следствие законодательных усилий, в том числе и Комиссии, о чем я раньше писал в этой статье на ЭП.

Куклы и кукловоды

Неужели под каждую хотелку чиновников нужно перекраивать отечественное законодательство? Почему Комиссия не решает проблему регуляторными инструментами, а желает упростить себе жизнь и дать возможность крупному бизнесу уйти от подотчетности обществу и финансовому рынку?

Как бы пафосно это не звучало, необходимо отстаивать интересы будущего экономики страны и ее сбалансированного развития. Это то, чем реально должны заниматься депутаты.

Реально же, те, кто пытается этим законом полностью закрыть корпоративный сектор всей страны, работают против народа в его возможности устанавливать рыночную зависимость между богатством собственников и честностью в прибыльности их бизнеса. У страны отбирается возможность становиться богаче в целом, за счет капитализации или распределения добавленной стоимости внутри страны.

Если мыслить государственно, то нужно принимать законы, учитывающие концептуальное перспективное развитие страны и полноту сегментов ее финансового рынка. А те, кто считают, что нужно дать крупному бизнесу «тырить» втихую и без оглядки, обслуживают кукловодов.

Кстати, бывает так, что куклы не догадываются об этом. Они считают себя субъектами, хотя давно стали объектами манипуляций, или согласились стать объектами не бесплатно. Потому, допускаю, что часть участников процесса принятия 5592-д вполне, как им кажется самостоятельно, поддерживают одиозные нормы.

Думаю, и некоторые из тех, кто голосовал за более циничный, уже действующий 2302а-д (противоречащий двум статьям Конституции страны), тоже добросовестно считали, что принимают что-то полезное. А по факту оказались просто куклами, которые проголосовали за финальную фазу приХВатизации кукловодами. Ну, или просто оказались некомпетентными карточками для голосования.

Итого…

Логика всего Закона 5592-д через обязательность публичного предложения для ПАО приводит к обязательному листингу, который оправдано был снят нормами первого чтения. И к этому стоит вернуться. Или не голосовать за закон вообще, пока Комиссия не откажется от несвойственной ей функции определять требования к листингу.

Без наличия публичного предложения, которого в стране нет вообще, закон превращает абсолютно все АО страны (кроме находящихся сегодня в листинге) в ПрАТы.

Я вижу смысл отстаивать на любом уровне дискуссии (где получится) то, что при формировании корпоративного сектора экономики страны в процессе приватизации через публичное размещение, последнее в законе должно быть вторым критерием публичности АО наряду с публичным предложением. Для того, чтобы так считать, есть все исторические факты.

Об этом, более подробно говорилось в моей статье на ЭП Смерть рынка акций под колесами «публичного предложения».

Нельзя спешить с принятием этого закона в таком виде, когда он работает против страны и против ее фондового рынка. И надо, чтобы были услышаны неангажированные участники законодательного процесса вместе с депутатами, согласившимися их поддержать, чтобы вместе сработать в пользу государства, а не чьих-то интересов.

Постскриптум

Государственное мышление – это способность поставить государственное выше личного, ведомственного, группового. Глядя же на тех, кто двигает закон 5592-д, понимаешь, что «государственные мужи» и «государственное мышление» - это атавизмы для современного циничного политикума в Украине.

Для него частные интересы - всегда в приоритете по отношению к концептуальному и сбалансированному развитию страны. И наша страна всегда будет бедной, поскольку у нас дефицит политиков ангажированных интересами державы.

Серьезные рывки в развитии различных стран всегда делались лидером с государственным мышлением. Судя по всему, украинские депутаты и чиновники к нему патологически не способны. Потому и родилась эта статья, ибо «за Державу обидно».

Информация о материале

Опубликовано: 19 октября 2017

Одобренный Верховной Радой в первом чтении законопроект «Об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета Украины над временно оккупированными территориями в Донецкой и Луганской областях» (№7163), конечно, был приурочен к высокой встрече между представителями США и России по поводу дальнейшей судьбы Донбасса.

Однако главное последствие принятия такого акта связано не столько с тактическими маневрами дипломатов, сколько с возможной ратификацией Украиной в недалеком будущем Римского устава, а значит — с признанием нашим государством юрисдикции Международного уголовного суда.

Украина подписала Римский устав еще 20 января 2000 г., но до недавнего времени его ратификации препятствовала Конституция Украины, в которой до 30 сентября 2016 г. было предусмотрено, что все правоотношения в государстве (в частности — в связи с содеянными на ее территории преступлениями) подлежат исключительно национальной юрисдикции. С внесением последних поправок в Конституцию ситуация изменилась. Но при этом ратификация Римского устава отложена на три года.

Причину этого в январе 2016 г. объяснил «главный юрист» Украины Алексей Филатов, который отвечает за юридическое сопровождение деятельности президента и, как утверждают злые языки, руководит в ручном режиме судебной системой. Заместитель главы АП представлял в Конституционном суде президентский законопроект о внесении изменений в Основной Закон в части правосудия. На вопрос судьи Николая Мельника, почему этим законопроектом предлагается отложить на три года признание юрисдикции Международного уголовного суда, Филатов тогда откровенно сознался: это делается для того, чтобы украинские воины не сели на скамью Гаагского трибунала.

Дословная цитата: «Признание юрисдикции Международного уголовного суда будет нести как потенциально положительные последствия, так и определенные риски для Украины с точки зрения, в частности, украинских военных, которые вынуждены принимать участие в военном конфликте… По этим соображениям, надеясь на то, что в ближайший год или несколько более этот конфликт будет окончательно урегулирован, субъект конституционной инициативы предложил некий переходной период для того, чтобы соответствующим образом подготовить это решение с точки зрения практического внедрения».

Действительно, как только устав ратифицируют, Россия сразу же сможет обратиться в Международный уголовный суд с заявлением о возможных военных преступлениях на территории Украины, содеянных украинскими военнослужащими во время так называемой Антитеррористической операции. После чего все, кто защищает с оружием в руках Родину, станут потенциальными подсудимыми Гаагского трибунала.

Видимо осознавая это, глава СБУ Василий Грицак, который в течение года, с 7 июля 2014-го по 18 июня 2015 г., возглавлял штаб АТО и руководил Антитеррористической операцией на востоке Украины (ныне эти полномочия возложены на первого заместителя Грицака Виталия Маликова) во время брифинга 11 октября 2017 г. заявил, что «у СБУ нет средств для управления антитеррористической операцией на востоке Украины, поскольку это, в первую очередь, армейская операция, требующая применения сил и средств, которых нет у Службы безопасности».

Возникает вполне логичный вопрос: а читал ли глава СБУ Закон Украины «О борьбе с терроризмом» и как согласился возглавить армейскую операцию, проводимую под видом АТО?

Антитеррористическая операция на востоке Украины, которую Петр Порошенко, баллотируясь в президенты, обещал завершить за считанные часы, это — определенная в законодательстве форма противодействия терроризму. Статья 7 Закона Украины «О борьбе с терроризмом» предусматривает, что АТО руководит специальная структура — Антитеррористический центр при Службе безопасности Украины. На него возлагаются организация и проведение антитеррористических операций и координация деятельности субъектов, ведущих борьбу с терроризмом или привлекаемым к конкретным антитеррористическим операциям.

Если Грицак заявляет, что АТО руководит кто-то другой, — это открытое признание, что на Востоке царят колоссальный правовой беспорядок и управленческий хаос. Что там параллельно действуют несколько структур с автономным управлением, а по сути — по собственному усмотрению. За управленческий беспорядок, очевидно, мы платим уже сейчас — жизнями и здоровьем солдат, утраченными территориями, попранным достоинством страны. А правовой беспорядок еще скажется, когда наши враги будут тащить в Гаагу участников так называемой АТО (а если исходить из слов Грицака, — вообще некой непонятной операции, которой руководят на непонятном основании неуполномоченные на это законом лица).

Дело в том, что, по общепризнанным международно-правовым нормам, военное применение вооруженных сил на территории своей страны может проводиться исключительно в условиях правового режима военного положения, с разрешения парламента и согласно Женевской конвенции о защите жертв войны от 12 августа 1949 г. и Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., что касается защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера (Протокол II), от 8 июня 1977 г.

При этом не имеет значения, объявлялась война или не объявлялась, — статья 1 Протокола ІІ четко определяет, что он применяется ко всем вооруженным конфликтам, которые происходят на территории любой страны, присоединившейся к Женевской конвенции, между ее вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь под ответственным командованием, контролируют часть ее территории.

А значит то, что происходит на востоке Украины в условиях правового режима мирного времени под названием АТО, это — сознательное грубое нарушение законов и обычаев войны. Для наказания нарушителей именно и существует Международный уголовный суд.

Наверное, особое внимание Международного уголовного суда после ратификации Украиной Римского устава привлечет положение так называемых минских соглашений, согласно которым бывший президент Леонид Кучма обязался от лица Украины осуществить обмен заложников (пункт 5 минских соглашений 2014 г. и пункт 6 минских соглашений 2015 г.). И хотя Украина никогда не уполномочивала переговорщиков в Минске подписываться под такими утверждениями, а Верховная Рада Украины никогда этих «соглашений» не признавала, для Международного уголовного суда одобрение «минских соглашений» президентом Порошенко будет являться подлинным доказательством того, что украинские войску грубо нарушают Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., которым запрещено брать заложников. Или другой пример — арест и осуждение украинскими судами комбатантов и российских военнослужащих, принимавших участие в военном конфликте. С точки зрения международного права, они являются не преступниками, а военнопленными, и подлежат не осуждению, а интернированию.

Если бы высшее политическое руководство Украины с самого начала российской агрессии называло вещи своими именами, ввело правовой режим военного положения на оккупированных территориях, вместо того чтобы именовать общевойсковую операцию «антитеррористической», и придерживалось ратифицированных Украиной международных норм, которые устанавливают законы и обычаи войны и немеждународных вооруженных конфликтов, то теперь заместитель главы администрации президента Украины Филатов не проникался бы перспективной украинских военных оказаться в розыске по ордеру Международного уголовного суда, а глава СБУ Грицак не уверял бы, что его ведомство не причастно к проведению Антитеррористической операции.

Впрочем, есть нюанс: если для передачи дела на рассмотрение Международного уголовного суда по инициативе Украины не нужна предварительная ратификация Украиной Римского устава, то чтобы сделать это без согласия Украины (например, по обращению Российской Федерации), нужно предварительное признание Украиной юрисдикции Гаагского трибунала. При этом во втором случае Международный уголовный суд может давать оценку лишь событиям, которые произошли после такой ратификации.

Именно поэтому руководство Украины, с одной стороны, откладывает ратификацию Римского устава, а с другой — пытается, пусть частично, ввести деятельность Вооруженных сил Украины в законное русло. В частности, законопроект №7163 призван ликвидировать такой юридический нонсенс, как война без войны. Сама процедура — представление законопроекта президентом и одобрение его парламентом — ныне является ничем иным, как выполнением установки Конституции, по которой согласие на применение ВСУ должна давать Верховная Рада. И не столь важно, в какой форме (введением военного положения или принятием специального закона). Поэтому, в принципе, если закон примут, это частично снимет ответственность с военных за их действия в зоне вооруженного конфликта с момента вступления этого закона в силу.

Однако если власть в Украине коренным образом изменится, не будет никаких преград для наказания украинских военнослужащих, совершавших военные преступления во время АТО до ратификации Римского устава. Для этого хватит обращения Кабмина Украины в Международный уголовный суд с заявлением о признании юрисдикции в деле о военных преступлениях, содеянных на территории Украины, начиная с апреля 2014 г. Кто сейчас может дать гарантию, что такого обращения никогда не будет?

Конечно, всех несколько сотен тысяч участников боевых действий привлекать к ответственности никто не станет. А вот руководителей АТО, командиров воинских частей и подразделений — запросто. И тех, кто новой власти будет неугоден. Так что остается риск, что за невыполнение президентом Порошенко пункта 20 статьи 106 Конституции Украины, которая обязует его принять меры по введению военного положения «в случае угрозы нападения, опасности государственной независимости Украины», придется расплачиваться не ему, а тем, кто воевал на Востоке.

Следует полагать, вероятность такого развития событий очень хорошо осознают и на Банковой. Недаром Филатов в процитированном выше выступлении в Конституционном суде Украины объяснил, что ратификация Римского устава откладывается в ожидании, «что в ближайший год или несколько более этот конфликт будет окончательно урегулирован». Как именно руководство страны планирует «окончательно урегулировать» российскую вооруженную агрессию и вернуть оккупированные территории, подтвердил проект закона «О создании необходимых условий для мирного урегулирования ситуации в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» №7164, которым еще на год предлагалось продолжить действие Закона Украины «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей», с обещаниями полной амнистии боевиков, государственной поддержки русского языка, назначения местной властью прокуроров и судей, создания из боевиков «народной милиции» и т.п. Иначе говоря, признание полного поражения Украины и принятие условий агрессора. Неудивительно, что этот законопроект Верховная Рада мгновенно приняла в целом с помощью девяти голосов «Оппозиционного блока», ставших решающими. Но и тут не обошлось без скандала. Дело в том, что Верховная Рада Украины никогда не принимала Закон «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей», точнее — этот закон был подписан президентом и опубликован в результате примитивной фальсификации, допущенной бывшим председателем Верховной Рады Александром Турчиновым 16 сентября 2014 г.

Точнее, в сентябре 2014 г. высшее руководство государства решило, несмотря на позицию значительной, если не преобладающей части народных депутатов Украины, принять два так называемых закона — «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» и «О недопущении преследования и наказания лиц — участников событий на территории Донецкой и Луганской областей». Вторым «законом» (слово «закон» надо заключать в кавычки, поскольку к законотворческой деятельности такие вещи отношения не имеют) вводилась полная амнистия боевиков за все совершенные ими преступления, в частности за сбитый малайзийский «Боинг», а для этого этот «закон» содержал статью 3 такого содержания: «Закрыть уголовные производства, начатые в связи с действиями, предусмотренными частью первой статьи 1 этого Закона, в которых ни одному лицу не сообщено о подозрении». А часть первая статьи 1 определяла, о каких действиях речь идет: «Освободить от уголовной ответственности в порядке и на условиях, определенных этим Законом, лиц, которые совершили в период с 22 февраля 2014 года по день обретения действия этим Законом включительно на территории Донецкой, Луганской областей, на которой проводилась антитеррористическая операция, действие, которые содержат признаки преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом Украины…»

Но вносить законопроекты в сессионный зал для голосования не было смысла — многие народные депутаты Украины VII созыва категорически не соглашались поддержать эти законодательные предложения, которые должны были служить пропагандистским занавесом российской вооруженной агрессии. И тогда председатель Верховной Рады Украины Турчинов 16 сентября 2014 г. придумал новый вид голосования, не предусмотренный статьей 37 «О Регламенте Верховной Рады Украины»: с помощью системы «Рада», в тайном режиме. Этот тайный режим состоял в том, что депутаты жали на кнопки системы электронного голосования с отключенным табло, вследствие чего данные о результатах голосования фиксировались, но не обнародовались. Зато их объявил Турчинов, предложив поверить ему на слово.

Таким образом и были «проголосованы» эти два «закона». А потом случилось самое интересное. Инициаторы такого «законотворчества» опомнились и решили, что вводить в действие оба «закона» — это слишком. И тогда Турчинов передал на подпись Порошенко лишь один, с позволения сказать, «закон» — «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей», действие которого ныне продлено еще на год. Что же касается второго закона — « О недопущении преследования и наказания лиц — участников событий на территории Донецкой и Луганской областей», который был «проголосован» с помощью отключенной системы «Рада» вместе с законом «Об особом порядке…», то его Турчинов просто не стал передавать на подпись президенту. Кстати, этот «закон» до сих пор указан на сайте Верховной Рады Украины как принятый 16 сентября 2014 г. по инициативе президента Порошенко.

Но подписан и опубликован он так и не был.

В связи с откровенной фальсификацией результатов голосования шестеро народных депутатов — Анатолий Гриценко, Юрий Одарченко, Иван Кириленко, Роман Илык, Александр Абдуллин, Олег Канивец — немедленно зарегистрировали два постановления об отмене результатов фальшивого «голосования», поскольку, согласно Регламенту Верховной Рады, одобренный парламентом законопроект не может быть подан на подпись президенту Украины и, тем более, не может вступить в силу, если в течение двух дней был внесен проект постановления об отмене решения Верховной Рады о принятии этого закона, — пока Верховная Рада не отклонит этот проект постановления.

Но председатель Верховной Рады Турчинов, который сейчас называет депутатов, не поддерживающих идею амнистии боевиков и создание из их числа отрядов «народной милиции», агентами российских спецслужб, так и не поставил эти проекты постановлений на голосование. Зато в последний день работы Верховной Рады Украины VII созыва свершилась еще одна фальсификация — неизвестные лица «отозвали» эти проекты постановлений без ведома их авторов.

Но это означает, что закон «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» так и не вступил в силу, а значит — продлевать еще на год его действие невозможно.

Впрочем, вопиющие нарушения руководством парламента Регламента Верховной Рады Украины уже давно никого не удивляют. На самом деле удивительно другое — мы имеем дело с, видимо, первым случаем в истории, когда руководство государства надеется освободить оккупированные территории, пообещав ликвидировать на этих территориях признаки государственности. А значит, вооруженный конфликт и далее будет тлеть, подвергая украинских военных опасности попасть под преследование Международного уголовного суда за участие в военных действиях в условиях правового режима мирного времени.

Информация о материале

Опубликовано: 19 октября 2017

• ТОВ «Українські рідкісні метали» – у 2016 році отримало від Кіровоградської облради дозвіл на користування Полохівським родовищем літієвих руд
• ТОВ «Восток-Енергоресурс» – у 2016 році отримало від Харківської облради дозвіл на розширення меж ділянки надр на Новософіївської площі для видобутку нафти та газу.
• ТОВ «Ангро Інвест» – у 2016 році через суд намагалось отримати спецдозволи на користування надрами для вивчення та видобутку нафти і газу на Жарківській, Андріївській, Дубрівській та Свистунківсько-Червонолуцькій площах Полтавської області.
• ТОВ «Укргаздоб» та ТОВ «Нафтогазенергопром» – у 2016 році через псевдоаукціон Держгеонадр отримали в користування родовища нафти і газу в Харківській області.
• ТОВ «Атомні енергетичні системи України» (АЕСУ) – у 2016 році через суд вибило спецдозволи Держгеонадр на користування покладами урану Михайлівської, Сурської і Садової площ Миколаївської області та ділянками Новогурівська і Сафоновська Дніпропетровської області. І це наразі найпроблемніше місце для «аваківців».

Якщо пересічний оглядач подивиться на власників цих фірм зараз, то може побачити багато незрозумілого і таємного. Наприклад, власником «АЕСУ» зараз вказане ТОВ «Ю-Тек Енерджи», прописане в штаті Делавер, що є внутрішнім офшором США.

Але директор у фірми зберігся – це той самий Олександр Настенко, що був серед перших засновників фірми. Тобто не зважаючи на формальну зміну власників менеджмент залишився той самий. Що в принципі не буває ніколи, коли власники компанії змінюються насправді. В Україні такі вже правила гри, що кожен власник норовить мати свого директора, бо директор завжди може рейдернути ввірену йому компанію. І шанси втратити фірму тим більші, чим довіреніший директор попереднім власникам.

Отже завдяки «Youcontrol» ми зараз можемо дізнатись хто ж виступав засновниками «АЕСУ» тоді, коли на фірму посипався град спецздоволів на користування надрами. Також варто подивитись засновників і всіх інших згаданих вище підприємств. І тут виявиться, що їх усіх поєднує прізвище Настенка. Також майже всю фігурували як співзасновники Даніїл Бєляєв, Віталій Якименко, Роман Дружбін.

У свою чергу Дружбін, Настенко та Якименко також є співзасновниками ТОВ «Центральна нафтогазова компанія». Тут їхніми бізнес-партнерами були Юлія та Олександр Павлюченки.

І на цьому Павлюченку з’являється слід до не першої, але і не другої людини в постмайданній владі України. ЗМІ повідомляють, що в Полтавській області Олександр Павлюченко відомий як кримінальний «авторитет» Саша Браслєт. А з сайту парламенту відомо, що Павлюченко є помічником депутата від «Народного Фронту» Ігоря Котвіцького. У свою чергу Котвіцький є найдовіренішим та найближчим партнером міністра МВС Арсена Авакова саме по нафтогазодобувному бізнесу.

Раніше Павлюченко був помічником Злочевського. У свою чергу Котвицький прославився після Майдану виведенням $40 млн. Ці кошти раніше належали ТОВ «Крим Петролеум Компані», яка добувала газ у Криму разом з ТОВ «Кримтопенергосервіс» біглого міністра екології Миколи Злочевського. А Котвицький через держбанк провів їх в панамський офшор.

Довідкова інформація (найновіша зверху):

Суди почали відбирати у оточення Авакова корисні копалини, отримані по схемі без аукціонів

Суд примусив Держгеонадра зробити фірму з оточення Авакова першим приватним видобувачем урану

Оточення Авакова за мовчазної згоди Держгеонадр отримало два поверхи режимного об’єкта в центрі Києва

Оточення Авакова отримало найбільше в Європі родовище літію за мовчазною згодою депутатів

Оточення Авакова по відпрацьованій схемі без аукціонів отримало чотири родовища газу на Полтавщині

Оточення Авакова вивело в американський офшор уранові родовища України

Оточення Авакова готується освоїти видобуток урану на рівні державних обсягів

Оточення Саші «Браслєта» отримало ще два газових родовища

Прокуратура підозрює оточення Саші «Браслета» в підробці документів для отримання уранового родовища

Оточення Авакова за півроку отримало в користування цінні родовища в трьох областях

Між надрами і Сашею «Браслєтом»

Найбільше літієве родовище Європи депутати віддали партнерам Саши Браслєта

Партнеру «Саши Браслєта» безкоштовно збільшили площу для видобутку нафти та газу на Харківщині

Партнер аваківського «Саші Браслета» планує безкоштовно збільшити своє газове родовище у вотчині Авакова

Информация о материале

Опубликовано: 19 октября 2017