Хихаханьки

У меня не было велосипеда. Хоть к своим восьми годам я уже не плохо держался в седле и очень редко падал (еще бы, падать на чужих великах – это большой скандал и крах кредитной истории). Но вот своего велосипеда не было, хоть волком вой.

Наш сосед дядя Юра - веселый сорокалетний алкоголик, когда был пьян и благодушен, всякий раз при встрече обещал:

- У тебя шо, нет велика? Завтра же подарю тебе «Орленок».

- Завтра?! «Орленок»?!

- Ну, может, не завтра, но точно подарю. А хочешь не «Орленок», «Орленок» - это фигня, хочешь, я у себя в депо сварю тебе маленький детский мотоцикл с бензиновым моторчиком? Я в польском журнале такой видел.

- Настоящий детский мотоцикл?!

- Все, беги давай, не морочь мне голову своими мотоциклами.

(это дядя Юра начинал трезветь)

Конечно же я каждое утро ходил и скромно стучал в дверь к соседу, но вместо блестящего детского мотоцикла из польского журнала, появлялось только заплывшее лицо, которое говорило: «А-а-а-ж-в-ы, бля-я-я-я, иди давай, малый, гуляй…»

И лицо прикрывалось дверью.

Но счастье пришло с неожиданной стороны.

Как-то утром папа хитро мне подмигнул, велел взять пару прищепок для штанин, и мы поехали в спорттовары покупать огромный, черный велосипед «Украина»

Велик хоть и не детский совсем и мне приходилось ездить на нем корячась под рамой, зато по воскресеньям папа сажал меня на задний багажник и мы отправлялись в далекое-далекое путешествие к лесному озеру.

Как же это было здорово - вокруг машины, а мы мчимся на встречу приключениям, папа крутит педали как паровоз, а я стараюсь не держаться за подседельные пружины, чтобы не откусило пальцы. Романтика.

Но, как всегда в жизни и случается, не успеешь насладиться своим пятидесятирублевым счастьем, как оно неожиданно обрывается.

Наш велик украли.

Воры, с «мясом», выдрали амбарный замок и укатили мое счастье из подвала.

От велика осталась только грустная подушечка с багажника. Ее не спеша отвязали и бросили.

Даже милиционеры с блокнотиком приходили. Покрутились по нашему подвалу, выпросили по банке соленых огурцов и ушли.

Я рыдал целыми днями.

Родители утешали меня как могли, но еще раз выкроить из семейного бюджета целых 50 рубчиков, обещали не раньше будущего года.

И вот, однажды вечером, когда я с горя совсем было собрался уйти в монастырь, к нам домой шумно ворвался дядя Юра и дзенькая звоночком, вкатил самый настоящий велосипед:

- Вот, дарю, забирай и катайся. Он у нас в депо годами валялся, так я отмыл его, отремонтировал слегка, смазал, покрасил, накачал колеса и вот. В принципе, не хуже вашего. Что нужно сказать?

Отец пытался всунуть какие-то деньги, но сосед смертельно обиделся и гордо вышел.

Я снова был счастлив и даже простил дяде Юре мотоцикл из польского журнала.

Когда за соседом захлопнулась дверь, мы с папой не спеша заглянули в зубы дареному коню.

Такая же «Украина» как наша, только рама у нее самопально переварена под женскую и покрашена она нелепой коричневой краской.

А так, вполне еще годный велик, да еще и со щитком на цепи. К тому же, мне «без рамы» гонять стало гораздо легче и удобнее.

Прошел год, дареный конь нам с папой служил верой и правдой, и вот как-то мама затеяла дома генеральную уборку, собрала кучу хлама и сказала:

- А ну, гляньте, ничего никому не нужно? Я все выбрасываю.

Я пошарил и вытащил из кучи давно ненужный паспорт нашего украденного велосипеда.

Не знаю почему, но я бросил все дела, побежал в подвал и сличил номер из паспорта с номером рамы на дареном велосипеде.

Цифры совпали…

Роботам никогда не одолеть нас, людей, потому что даже самый незамысловатый мозг алкоголика, принципиально не познаваем ни одним компьютером.

Взять хотя бы дядю Юру, он никак не мог пройти мимо новенького велосипеда, который можно без труда украсть из соседского подвала, но в то же время, будучи натурой широкой, он так же не мог не подарить велик горько страдающему соседскому ребенку.

А ведь для маскировки, велосипед пришлось: красить, шаманить, да и раму ему переваривать.

Нет, роботы понять такое не в состоянии.

P.S. Родители долго хохотали, но взяли с меня слово, что наш благородный

Дон - дядя Юра, так ничего и не узнает о «нашем маленьком грязном секрете»…

Информация о материале

Опубликовано: 14 февраля 2015

Из глубокого подполья внезапно, как лопата из сарая, выскочил один из самых нескучных премьеров за всю историю несостоявшейся Украины, обаятельный старик, умным лицом которого по сей день пугают маленьких детей забитые хохлушки, предприимчивый пенсионер-международник Николай Азаров. Одно только появление на публике этого опытного мастера экономического процветания спутало все карты агрессивной укропщине и ее заокеанским хунтоводам.

Простые люди переживали за Азарова как ни за кого другого. Из всех высокопоставленных беженцев, вынужденных уехать в эвакуацию из разбомбленного фашистами Киева, Николай Янович в силу своего возраста и трогательной беспомощности во всем, за что ни брался, выглядел наиболее социально незащищенным. Тот же Янукович, известный своей выдающейся физической силой, бойцовским характером и навыками выживания в тюрьме, всегда мог заработать на чужбине, допустим, уроками большого тенниса для красивых доярок, которых в России, как хорошо известно из кино, массово любят тамошние олигархи, рекламой своего любимого препарата для мужчин с пониженным потенциалом, заказным убийством кабанов, доставкой меховых шапок под ключ - да чем угодно, если подумать, тем более что Виктор Федорович, в отличие от слепо доверившегося западным банкам Азарова, сообразил вывезти с собой в изгнание несколько переметных самолетов с карманными деньгами.

Но чем мог заработать на жизнь в холодном чужом краю обездоленный Николай Янович, проработавший многие годы простым честным чиновником и ни разу не запятнавший себя таким пагубным явлением, как коррупция?.. Конечно же, простые люди были уверены в том, что стойкий старик даже в такой ситуации не станет скиглити, а возьмет в руки лопату и загнется от прострела в пояснице, оглашая окрестности афоризмами, - но от этого ж не легче, да и капусты в доме не прибавится. Год назад ходили слухи о тяжелой жизни Николая Яновича в загнивающей Австрии, куда он уехал, чтобы воссоединиться с сыном - народным депутатом Лешей, но в итоге едва не приобщился к гей-культуре в первом же овощном магазине, где продавались огурцы совершенно возмутительной формы.

После этого прискорбного случая Николай Янович исчез: одни говорили, что он не пережил позора, другие утверждали, что он бежал в Россию и промышляет там лекарственным сбором банных листов, постепенно спиваясь от безысходности настойкой боярышника, третьи подозревали, что Азаров сошелся на старости лет с Людмилой Янукович, с которой у него давно была связь, и тянет из нее деньги.

Однако недавно выяснилось, что на самом деле Николай Янович никуда не пропал, а собрал все свои скудные сбережения, накопленные за годы безупречной службы и работы на приусадебном участке, и купил на них за 8 с половиной миллионов долларов небольшой домик в Подмосковье, где немедленно принялся за написание книги "Украина на перепутье", которая обеспечила бы ему неплохую прибавку к пенсии. Книга получилась толстой и, судя по всему, с сильно закрученным сюжетом, потому что когда российские журналисты на пресс-конференции автора пытались зачитывать из нее небольшие отрывки, то казалось, что Николай Янович сам слышит их впервые и никак не может разобраться, что там к чему.

Маркетологи могут долго дискутировать на тему выбора языка произведения - известно, что Азаров свободно владеет как русским, так и украинским, однако украинский вариант книги Азарова в силу своей самобытности наверняка продавался бы лучше, а теперь любителям изящной словесности остается только наслаждаться сложносочиненным словом "перепутье" в заголовке, - но если брать по большому счету, художественная ценность карколомного житьеописа Николая Яновича от этого не снижается. Это, собственно, было видно и по самому автору, который за последнее время явно пережил и повидал многое: даже шея у Азарова визуально стала короче - то ли от приобретенной за последний год привычки втягивать голову в плечи, то ли от того, что ведущий пресс-конференции во время репетиции слишком часто по ней постукивал связкой книжек, приготовленных для автограф-сессии, чтобы у Николая Яновича в силу возраста не рассеивалось внимание: неспроста несколько недель назад Азарова видели в больнице, куда он ходил, возможно, снимать побои, и даже сняли на мобильный телефон.

В общем, по одному только виду Николая Яновича было ясно, что в книге много насилия, и автор не разочаровал падких на это дело российских журналистов. Так, уже на пресс-конференции выяснилось, что не только в Януковича во времена Майдана стрыляли многочисленные группы специальных киллеров по "ливийскому варианту", чтобы он кончил как Каддафи, но и в Азарова тоже. Вообще, Николаю Яновичу весь этот год было обидно, как так получилось, что в Виктора Федоровича постоянно стрыляли, Рыбака били, даже Портнова собирались выкрасть, побить и прыстрылить, а Азаров, видите ли, рылом не вышел, чтобы кто-нибудь в него стрыльнул, и даже в аэропорту донецком не подрался с погранцами, как Клименко, пока этот аэропорт еще целый был. Возможно, Николай Янович потому и взялся за эту трудную книгу-исповедь, чтобы, наконец, рассказать всему миру, что он тоже был в стране важной фигурой, заслуживающей покушения.

"Мало кто знает, - с горечью констатировал Азаров, - что покушение было организовано и на меня. Машина, в которой ехала моя жена - это моя машина - была обстреляна из автоматов. И только чудом жена осталась жива". Этим сенсационным признанием экс-премьер произвел на себя неизгладимый эффект, не только подняв самооценку, но и заставив публику теряться в догадках. В первую очередь, почему Николай Янович решил, что его жену не за что было обстрелять? Те, кому выпало сомнительное счастье видеть супругу Азарова, вряд ли согласятся со столь скоропалительными выводами бывшего главы правительства.

Более того, многие пойдут дальше и зададутся следующим вопросом: а не сам ли Николай Янович заказал обстрел, чтобы не тащить с собой в эмиграцию эту тяжкую во всех смыслах ношу? В конце концов, в России Николая Яновича ждала новая жизнь, полная красивых доярок, и в этой ситуации супруга ему только мешала бы. Кроме того, жена Азарова носит головные уборы таких смелых фасонов и броских расцветок, что их можно было увидеть сквозь любую тонировку, и, таким образом, на месте киллеров должны были находиться совсем уж дебилы, чтобы не понять, в кого они стрыляют.

Конечно, существует вероятность, что в особо пикантных случаях Николай Янович меняется с женой шляпами, чтобы несколько разнообразить свои супружеские обязанности, но она невелика, тем более в машине. А вот если допустить, что Азаров решил под шумок Майдана стать успешным вдовцом и лакомым кусочком для ухоженных соседок по элитному подмосковному городку "Монолит", тогда все выглядит куда правдоподобнее. Становится понятной и легкая истерика в голосе Николая Яновича, когда он говорил, что "только чудом жена осталась жива".

"Кто за это ответил?!" - внезапно закричал Азаров, и всем собравшимся стало ясно, что ему страшно. Судя по всему, жена о чем-то таки догадывается. И если в один из ближайших дней Николай Янович неожиданно скончается, случайно засунув во сне голову под подушку, на которую как раз присела передохнуть умаявшаяся за день в огороде супруга, удивляться будет нечему. Слишком уж много секретных пружин мировой политики раскрыл на этой неделе высокопоставленный украинский писатель. "Кто бросит в камень Януковича огород? - загадочно спрашивал Николай Азаров. - На этой руке найдется пять человек, которые прочитали это соглашение от корки до корки?". Ни один из этих удивительных вопросов, способных привести в восхищение любого человека, обладающего воображением, не остался без убедительного, аргументированного ответа Николая Яновича: во всем виновата Америка, которая поэтапно выдавила Януковича из Украины.

Сам Янукович, впрочем, тоже оказался хорош. "Мне жаль, что он уехал из Киева, не предупредив меня, и мне пришлось выбираться из столицы самому в тяжелых условиях", - заявил Азаров. Что бы изменило в жизни Николая Яновича предупреждение Виктора Федоровича, будь оно все же сделано, сказать трудно, но, по крайней мере, Николай Янович уж точно успел бы кое-что обналичить и не переживал бы, что куча денег на западных счетах, нажитых непосильным семейным трудом, может пропасть из-за неожиданных санкций. Он же тогда не знал, что новый украинский генпрокурор Ярема окажется таким добрым и всепонимающим человеком. Возможно, Николай Янович даже упомянет его в своем завещании, хотя о таких вещах экс-премьеру, конечно, думать рано: жизнь налаживается, книга продается, война все списывает. Азарова она, конечно, тоже спишет, но, пока дедушка в струе, немножко времени у него еще есть.

Информация о материале

Опубликовано: 14 февраля 2015

После выгрузки в Гамбурге, проверяя осадки судна, я пришёл к выводу, что в балластных танках накопилось грязи более чем достаточно. Арифметика тут простая. Когда грузят судно, балласт откачивают. И если в танках грязь, то, естественно, судно груза возьмёт меньше. А возить ил и песок – вещь непозволительная. Вот и приказал я боцману навести порядок в этом вопросе.

Зачистка балластных танков – работа хоть и муторная, но несложная. Но вот вскрыть их! Это может быть покруче месячной выработки негра на плантации. Четырнадцать горловин с шестьюдесятью огромными гайками каждая, которые не отдавались с постройки теплохода.

Боцман посмотрел на меня, как на врага народа.

- Может, объявим субботник, и – всей командой? - посочувствовал я ему.

- Субботник – это праздник труда, плавно перерастающий в пьянку, - философски заметил он, но тут же повеселел:

- Штурман, давай погодим немного. В первом нашем порту всё будет о’кэй.

Первым нашим портом оказался Калининград. Связанные с прибытием судна хлопоты были в самом разгаре. На борту работала комиссия контрольно-пропускного пункта. Всё шло, как обычно, когда я вдруг почувствовал какой-то странный интерес к своей скромной персоне.

- Вы – грузовой помощник? - обратился ко мне таможенник, внимательно глядя прямо в глаза. Я ещё раз назвал свою фамилию и должность. Он отложил в сторону папку с документами и опять уставился на меня:

- Значит, груза на борту нет?

- Вы же видите по бумагам, что пришли в балласте,- непонятное беспокойство стало закрадываться в душу.

В кают-компанию вошёл ещё один таможенник и сразу же присоединился к своему коллеге:

- Предметов, запрещённых к провозу через границу, не имеется?

На глупые вопросы хочется отвечать глупо.

- Всё запрещённое в Гамбурге не успели погрузить,-

стараясь быть спокойным, огрызнулся я.

Такого, конечно, не следовало делать. Люди этой профессии начисто лишены чувства юмора. Шутить с ними категорически противопоказано. Тут к нам присоединился ещё и пограничник со своим традиционным до тупости вопросом:

- Посторонних лиц на судне нет?

- В каждом трюме сидит по диверсанту с гранатомётом,-

всё-таки сорвался я.

- А когда последний раз вскрывали балластные танки? - у всех троих глаза запылали жадным охотничьим блеском.

- Вообще никогда не вскрывали, - меня уже начинало потряхивать.

- А почему на крепёжных гайках свежие сколы ржавчины?

- Чего ржавчины?

- Свежие сколы ржавчины, - они, обступив со всех сторон, пожирали меня глазами:

- Не будете ли вы так любезны пройти с нами на грузовую палубу с целью выяснения наличия в балластных танках посторонних лиц или предметов, запрещённых к ввозу в страну

Когда эта публика начинает говорить подобным языком, тут уж добра не жди.

- Ничего там нет, кроме грязи. Но, если вы настаиваете, отчего же не пройти, - поднялся я, из последних сил пытаясь сохранить остатки хладнокровия.

После духоты кают-компании лицо приятно обожгло морозным воздухом. Но насладиться свежестью осеннего утра не удалось. По причалу маршировал взвод солдат, одетых в комбинезоны.

В руках они несли гаечные ключи и какие-то непонятные инструменты. Через минуту их зелёные фуражки замелькали по всей палубе. Они, как мухи, облепили горловины балластных танков. Злополучные крышки с грохотом одна за другой стали отлетать в сторону.

- Ну-с, приступим,- таможенник, натягивая рабочую куртку и проверяя фонарик, улыбнулся мне, как удав кролику, и нырнул в тёмную горловину.

Разочарованию его не было предела, когда коллеги помогали своему перемазанному балластной грязью товарищу выбраться обратно. Началось что-то невообразимое. Они по одному и по несколько человек сразу, как львы, бросались в тёмные сырые танки. Судно гудело, словно пчелиный улей. Я смотрел на весь этот бедлам с отвисшей челюстью, не в силах осознать происходящего.

- Во дают. Ну прямо кино и немцы,- рядом со мной появился боцман. Он хозяйским глазом окинул палубу:

- Только бы гайки не растеряли, черти.

- Ты ржавчину молотком обдолбил? - повернулся я к нему.

- А чего? Пусть пользу приносят. Не всё же им людям нервы портить,- он даже не посмотрел в мою сторону.

Но, как и всё на свете, закончился и этот идиотизм. Взаимных извинений было много. Проводив до трапа комиссию и в последний раз выслушав, что в жизни всякое бывает, я не успел повернуться, как опять столкнулся с боцманом.

-Ну и что ты мне скажешь, аферист? - набросился я на него.

-К вечеру танки будут зачищены,- он даже не моргнул глазом.

Я не знаю, что бы с ним сделал, но к концу дня зачистка действительно была закончена, и мне ничего не оставалось, как объявить ему благодарность.

Информация о материале

Опубликовано: 14 февраля 2015

Сидел в основном по «договору» со следаком, у которого накопились висяки, а он брал на себе некоторые, шоб ему поправить показатели. Так он поступал обычно осенью, с приближением холодов, чтобы было где перезимовать. Еще один ньюанс - сабж имел за спиной пару курсов юридического, был когда-то отчислен и с тех пор ничего не клеилось - в конце-концов оказался на улице без ничего.

Итак, приближалась зима, а тут ему знакомый следак предлагает выгодный «контракт», он, будучи не глупцом, подписал нужные бумаги и нырнул в свои родные пенаты - в СИЗО. В хате довольно многолюдно, народ разношерстный кто за кражу, кто за другие погрешности - типичный для таких мест контингент.

Коротая время за разговорами со сидельцами выясняет, сокамерник уже идет по третьей ходке за кражи колес - обыкновенный «раздевальщик». Тут его осенит идея, и говорит ворюге: - Да какой ты нахер преступник, ты больной, ты - клептоман, тебе не судить, а лечить надо! Он сначала обиделся, ты чего, мол, обзываешься?.. И он ему объясняет, вот ты щас идешь третий раз по одной и той же статье, тебе надо просто заяву подавать надлежащим образом! И он по его диктовке напишит строчки примерно такого содержания: «Я, такой-то, с малых лет люблю снимать колеса, и вообще, такая мания снять все, что крутится, в детстве, как только мне купят игрушечные машины я тут же снимал колеса, повзрослев, то же самое делал с колесами велосипеда... и все такое, теперь вот мечтаю снимать колеса от БелАЗа...»

А тут выясняется, еще один - домушник, тоже идет по хз раз по счету, и ему с ходу насочиняет сказку похлеще первого, короче у него - мания открывать всякие двери, которые заперты...

Другие сидельцы отнеслись просто скептически, посмеялись и все, никто особого значения им не придавал. Через пару дней этих двух забирает на психологическую экспертизу - тут у всех рты пораскрывались. А когда вечером возвращается только один из них, а другой остается в дурке - вааще челюсти окончательно отваливаются....

И пошло-поехало, нарорд конечно понимал, редко кому удастся закосить под дурачка, но желающих испытать судьбу окажутся так много, что он едва успевает их обслуживать, вдруг станет «авторитетным» человеком в хате. По тюремной почте ему прибиваются уже из других хат, само-собой, тут его кто сигаретой угостит, кто чифирить приглашает, гревом делятся...

В один прекрасный день в хату заходит вертухай, «такой-то с вещами на выход» - называет его фамилию. А тот испугается, неужели его освободят, только наладил жизнь, так сказать...

В коридоре он немного разоткровенничается с ним:

- В карцер тебя...

- Почему с вещами?

- На общих основаниях, короче, изолируют тебя от остальных, начальство уже в курсе о твоих адвокатских делах... И добавляет: «Мудак наш начальник, эх, я бы на его месте тебе баланду специальную, и даже зарплату бы платил, такого порядка и соблюдения режима сидельцами мы в жизни не видели, не добивались даже под натиском дубинок, ты бы знал, все подследственные в один голос заявили, что они больны... как его... этим... клептомозгом, и сидят тихо, экспертизу ожидают...»

Информация о материале

Опубликовано: 14 февраля 2015